ИСТОЧНИК

Василий Александрович клоун — тело у него, как чайная чашка. Сергей Александрович — тоненький и аккуратный, как барышня шестнадцати лет, ходит — земли не касается, и крутой, как трехлетний ребенок — шибко идет, а туфельки у него, ровно без пяток, и всякий час гимнастикою, как говорится, ногу проверяет: так затропочет ногами, как петух крыльями. Василий Александрович — только в своем цирке, и всякий вечер что-нибудь представляет, так полагается. Сергей Александрович и в театре танцует и уроки дает: и у себя и на дом ездит.
Зарабатывали артисты порядочно, но сыпали деньгами, как стружкой. Сергей Александрович в карты играл и всегда проигрывал. Из долгу не выходили и нередко случалось позарез.
И тот и другой не старше Маракулина. Сергей Александрович женат был, но жена от него ушла. И хотя он уверял ее, что любовь бывает один раз — одна на свете любовь, и если он ухаживает за своими ученицами, то такое уж у него занятие, и если разговаривает с какою-нибудь красавицей, то как с человеком с ней разговаривает, а сердца нет, все-таки жена ушла. Сергей Александрович чистоплотный. Василий Александрович — напротив: подавай ему всякий день барышню, без этого он жить не может, и ничем не брезгует, не боится, если даже и знает что, но зато, хоть и не часто, а ходит в церковь. Сергей же Александрович и в Пасху дома сидел. А когда однажды у Сергея Александровича заболели зубы и он решил, что помирает, то и не подумал священника попросить, нет, предупредил рабыню — так называли артисты свою кухарку Кузьмовну — и даже очень грозно:
— Приведешь попа,— сказал он в зубном остервенении,— я его, стервеца, с лестницы спущу!
И спустил бы:
Сергей Александрович большой философ!
(…)
Артисты — происхождения духовного, образования семинарского, и оба — как курица бритая, и оба размычь-горе, нос не повесят и без спички от папироски не закурят.
Василий Александрович — клоун не очень разговорчивый, но и в разговоре не помеха, добродушный, и смеялся, когда и не смешно, совсем по каким-то, должно быть, своим линиям, по клоунским.
Сергей Александрович поговорить любил. Он и книгочий, читал не только юмористические журнальчики с картинками, вроде петербургского «Сатирикона», не только знаменитого Андрея Тяжелоиспытанного, в его руках бывала не одна какая-нибудь «Эльза Гавронская, или Страшные тайны подземелья», не какие-нибудь «Страшные похождения атамана разбойников Чернорука», «Любовные свидания Берицкого», «Похищение Людмилы лесным разбойником Александром» — любимое чтение клоуна, он читал и самую нашумевшую книгу, которую везде увидишь: и у Суворина, и у Вольфа, и у Митюрникова, на Невском, Гостином, на Литейном и даже на Гороховой, в единственном по Гороховой книжном магазине за окном стоит выставлена.

И за чаем на все гробокопательские доказательные рассуждения Маракулина Сергей Александрович отвечал обыкновенно пространными собственными рассуждениями о судьбах и судьбе всяких стран, народов и человека вообще, оканчивая, впрочем, кратко:
— Надо от всего отряхнуться! — и при этом так тропотал ногами, как петух крыльями.
Сергей Александрович — большой художник!
(А.М.Ремизов. Крестовые сестры. Глава вторая)