hoddion: (Default)
Оригинал взят у [livejournal.com profile] osyotr в post
Техника временъ англійской промышленной революціи, при всей ея безоглядности, грубости и дымности, сохраняет — и дѣло тутъ, увѣренъ, не въ антикварной ностальгіи — послѣдній отблескъ тайны. Крышки хронометровъ еще не забывали украшать гравировкой, хирургическіе инструменты снабжали рукоятками наборнаго перламутра и хранили въ бархатныхъ ложахъ орѣховыхъ шкатулокъ, какъ дуэльные пистолеты. Да и слишкомъ хорошо еще помнили — и видѣли вокругъ — какъ это оно, когда безъ техники. Выгребная яма на дворѣ, золотарики на лошадкахъ — не даютъ совсѣмъ ужъ забыть о тайнѣ міра; забыть, что канализація, Cloaca Magna, — это не "иначе не бываетъ", а "бываетъ и иначе". И не зря железные драконы въ мірѣ Суэнвика — на паровой тягѣ; паровой котелъ — еще алхимія, борьба стихій. Колдовство, чтобы быть чудомъ, должно быть матерьяльно, фактурно, строиться изъ чугуна и мѣди. Кадуцей — штучная работа и хранится въ орѣховой шкатулкѣ, а всѣ нанороботы и техники манипулированія толпами, которыя, вродѣ, сугубо должны казаться волшебствомъ — потому какъ все само собой и ничего не замѣтно, ручки, опа, вотъ онѣ — слишкомъ нематеріальны, а потому механистичны до предѣла и нечудесны. Паровые драконы несомнѣнно бываютъ — а полимерными бываютъ лишь презервативы.

Впрочемъ, нанороботовъ тоже не бываетъ. Если что и это самое, такъ это гдѣ-нибудь работаетъ кадуцей.
hoddion: (Default)
Новая мечеть на ст.Подсолнечная. А в полях по-Блоковски гулял огонь.
hoddion: (Default)
Долетел. Видел с высоты снежный Хермон и над ним луну. Днем.
Еще углядел в Каппадокии город пещерный, видимо, Сивас.
И Чёрное море перелетев, видел Крым. На Украине какие-то яруги,
напоминающие Наска. А Россия под снегом - словно любовное письмо
юкагирки, черные звери, шаманы и светила, связанные нитями.
Вернулся пока на треть. Остальное - завтра.
hoddion: (Default)
ХОРОШО ПРИЙТИ С МОРОЗА
И посмотреть скучного «юного Джотто». Или даже не его. А приписываемое ему.
У Мадонны Сан Джорджо алла Коста усталый взор, а у Младенца и вовсе больной. Но как прекрасны ангелы, занавесь, и алая подушка, на коей сидит Мадонна, напоминает груди Нут.
И ПОСЛЕ ДЖОТТО
Отправились смотреть иконы. От мозаики Дмитрия Солунского из Киева невозможно оторваться, в ней столько ритмов. А в целом – статика. И впервые заметил, не без помощи АК, что на обратной стороне Спаса 12 века нарисованы солнце и луна очень карикатурно, из каких-то римских бань что ли или вообще с уличных граффити. А ведь крест. А ведь ангелы. И почему серафимы чернокрылые вдруг?
«В 1923 году в русской ангелологии наступил переворот», - АК вспомнил, смеясь, Хоружего.
ПЕРЕВОРОТ
Я почуял, что грядет Открытие. И оно пришло. В Псковском зале.
Улыбающийся такой Никола. Ясный. Без подвоха. Стали читать, что в книге написано, которую он держит. Киноварью по белому: «Евангелие от Николы». И далее текст, то ли составленный из четырех евангелистов Татьяном, то ли просто… новое евангелие. Н
Нас аж жаром обдало: «Стригольники? Или кто из иконописцев постарался в одиночку? Четырнадцатый век?! И неужели никто из иконоведов, парижцев, москвичей, питерцев не догадался? Не заметил?!»
У святого Георгия на щите Зодиак. У апостолов на Преображении XV века плащи то ли отражают их характер, то ли ветерок задувает Петру плащ, а Иакову и Иоанну нет. Это – заметили. А «иевангелие от Николы» - нет.
И ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ
Люблю альбом гознаковский «Живопись древнего Пскова», а тут иконы вживую. «Собор Пресвятой Богородицы». XIV век. А там – никакой не Псков, конечно, а Индия, Китай, Афон, германское Подунавье.
Из трех пастухов, симметрично с ангелами идущими в гору, первый – двуперстием благословляет небеса. Видимо, это Авель. Затем, Младенца в пещере, спеленутого в тугую личинку с детской головой, лижут конь-змей и розоватый быкозмей с ветвистыми рогами. В виде пляшущих дня и ночи изображены косматые шиваитские аскеты? Посмотрите сами – убедитесь. День – Басаванна, Ночь – Махадевийякка. «День-йог в повязке алой танцует, косматый». И ритуальным жестом кладет под ноги Богородицы алую дощечку, «подножие дня». Младенец в лоне Богоматери – «в силах», но не в медальоне. Кто бы объяснил, что это значит. Про клириков в литургических одеяниях «чина Трех Царей» не спрашиваю – об этом как раз написано довольно много. И мальчик-пастух танцует. А в Поклонении Царей один из них подносит Солнце.


В КАФЕ
У вегетарианцев . Во-первых, дорого, во-вторых, пьем кофе и жуем сухари, а чизкейк никак не принесут. Ждем.
- Девушка, а торт будет?
- Когда отдастся, тогда сразу принесу!
Наконец принесла.
Двадцать минут они там вокруг куска торта какую-то каллиграфию медом рисовали. Так мы и не прочли, да и что там читать.
БЕЛЫЙ КУСТ
Полный воробьев. На морозе греются. Почему-то избрали именно его. Куст весь засыпан пометом, и снег тоже. Красота, как в сказке. Ни один художник так не сделает. Рядом – словно холодец, аккуратно нарубленная куча льда. Дворник был художником, на свой лад.
hoddion: (Default)
Ехал домой по Ленинскому. Ум перевернулся от рекламы. День тишины, я понимаю.
НАРИСОВАЛСЯ НОВЫЙ ГОД.
АКЦИЯ МИЛЛИОН (между ног)
ТЕПЛА ВАМ И УЮТА С НАШИМИ НАСОСАМИ XYLEM
В 2011 ГОДУ 60000 малышей СВЕРХПЛАНОВО пошли в детский сад
Чтоб отвлечься, призадумался о том, почему в христианстве сложился целый Талмуд о числе 666,
а о прекрасном числе 153 (см. у Иоанна 21 гл. про чудесный улов рыб) есть только у Нила Синайского, подскажите, у кого еще?
И тут я увидел впереди автобус. На нем светилось: 153. Боже, как я обрадовался. Автобус быстро свернул на улицу Удальцова. А я помчался дальше, до упора, до Теплого Стана, почти до МКАД.
Снег потаял. Снова весна. Вот только без света. Зимой так и не пахнет
hoddion: (Default)
Был я там, на Дебютах. Понятно, что ВСЕ ЭТИ ПРЕМИИ розданы заранее и тп. Но я не об этом. Каждая такая вот премия – это, во-первых, срез действительности, косой или прямой, или расщепленный, смотря подо что затачивается перо, а, во-вторых – это провал. Плодотворный или пустой. Мог бы сейчас рассыпаться, «как меня пригласил Бауман, а он еще и победил, и еще я там встретил Винтерхауса, Таврова, Месяца, Асиновского, Кравцова и еще многих старых и новых друзей» но я опять же не об этом.
А поразило вот что:Андрей Скоч (который все это проплачивает, депутат Госдумы от ЕДРа) даже и не скрывал, что вручает первую премию Эдуарду Лукоянову, как «борцу с ложными идеями и ценностями», потому что они – земляки. Эти «борцы с ложными идеями и ценностями» проморгали тот момент, когда они сами стали «ложной ценностью», Они мертвецы и делают вид, что не знают об этом. Посмотрите в их глаза. Повнимательней. Не отводите взгляда. Все эти начитанные, искусно-раскованные, премируемые и кремируемые по высшему разряду. По-моему, не нужно никакой первой премии Равшану Саледдину, сказителю и юному мудрецу из Сибири. Будущее и так за ним. За живым и новым опытом, не вычитанном из инета, книжек и пр. В этом смысле порадовало, что дали первую премию за повесть “Модэ” Владиславу Пасечнику, ему 1 млн действительно нужен. Он раскапывает Др.Алтай, постигает философскую премудрость, чтобы избыть ее в архео-логии, проезжает в день по 40 км на лошади, добираясь до раскопов Пазырыка, Дело не в написанных книгах, дело в воскресении древности в настоящем. И без лишних снов. А декларации типа: «Литература – это то, что должно быть преодолено» или «я вот ничего нечитаю, меня не интересуют чужие фантазии», я им просто не верю. Люди издаются – значит, не собираются преодолевать никакую литературу.
Поэзия сразила больше всего. Андрей Бауман, собравший свои стихи из всех «экзистенциально-просветленных» и великих, но где он сам, где его слово – я так и не понял. Может, еще проявится в будущем, не знаю. Виртуозно-холодный Порвин, вещающий о том, что поэзия должна управлять социальными процессами, выдвигающий (по словам критиков) новый поэтический язык и новое пространство (вам не надоел этот хвалебный пустоплеёс?). Заканчиваю. Очень порадовала меня повесть Марианны Ионовой. В ней все так сразу и все так нежно. Но недостаёт отточенности, присущей, скажем, Сьюзан Зоннтаг, Тургеневу или Сей-Сеннагон.
hoddion: (Default)
В Танаисе единственный раз в жизни (мне было 19) лазил по раскопкам древнего города, брал в руки камни – одни словно плоть, другие – как хлеб, третьи – смешанный с известняком ракушечник, на который и был посажен этот город, разрушенный готами. Сухая трава, очаги, комнаты, улицы, похожие на щели. В музее под стеклом – амфориски, пара алембиков из-под ароматного масла, наконечники стрел, шпоры и скелет. Из пифоса хотелось напиться, но он был, понятное дело, пуст. Лучники, торговцы, корабельщики и пастухи – против конницы, идущей на Крым и Дунай, вплоть до Рима. В музее даже отзвука их не найти. В холмах и раскопах, даже в напрочь обмелевшем Азовском море – что-то еще осталось. Хотелось на уцелевшей стенке нарисовать воина или щит. Или античный глаз.
В Теплом Стане, в лесистом овраге – камни поселения века 6 нашей эры, ручей и источник. Над источником сделали беседку, поставили лавку, я туда не ходил ни разу, в эту зону отдыха. Но припоминаю пару раз, как мои ноги скользили по древним камушкам.
В Узком последний раз не пустили в усадьбу, там чудесная, шершавая лестница и ледник. А в дом так и не надо. Хочется не собирать вещи и не раздавать их, а быть с ними, даже быть – ими.
hoddion: (Default)
В маршрутке окна запотели, народу полно, ничего не видно и не слышно.
Кому выходить? Куда? Кто-то просил тормознуть у Губы (Нефть-и-Газ)
и так и не вышел, Тихо испарился? Никто и не понял, И я в том числе.
Рядом со мной ехали мальчик и девочка лет 20, то ли из Нальчика, то
ли из Ставрополя. Такие очень спокойные и дружные. Без московского
мрачняка, без наушников и без нервозности. Рассматривали карту, как
добраться до Коломенского. Девочка снимала с пальцев свои колечки и
показывала мальчику. Они тоже заметили исчезновение человека, просившего
щофера-таджика высадить его у Губы. Больше - никто. "В этом дилижансе
не хватает кондуктора", - сказал я им. Они заулыбались. Выходя на
"Октябрьской", девочка уронила в грязь свою вязаную белую шапочку и наступила
на нее, даже не заметила. Я опять влез: "Шапочку потеряла!" Подняла. И понесла
ее в руке на отлете, как подстреленного зайца.Восток.

В переходе на грязной, мерзкой лестнице - парень в камуфляже разложил чистейшую
ткань вишневого цвета и на ней - сверкающие ножи, вилки, ложки, уполовники и
молоточки для отбивания мяса. Музыкально постукивает сам себя по ладони таким
молотком. Византия. Да, еще сверкают какие-то кастрюли и чаши.

Дальше - бабуля, с пластиковым стаканчиком. Бодро крестится, не заискивает.
Очень ясная. Меня же подрезают так, что я поднимаю свою черную палку: "Да ну
стойте же! Я вас не могу обогнать, вы меня обойдите". Спрашиваю бабульку:"Куда
все бегут?" - "Домой!" Эх, ты, Россия. Вечно ты бежишь домой. Равнодушная ко всему.

А на лестнице: я - вверх, а навстречу мне интеллигентка-без-дома-и-любви, в ярко-красном
свитере и серой вязаной юбке в пол, слегка пьяная. "Разминемся!" - говорю. Он мне: "Да,
разминешься с тобой, как же!" Наверху ее компания (четверо бомжей) машут мне руками,
один из них философски кричит: "Мое почтеееение!" - "И вааам!" - кричу я, подымаясь
в бегущую темноту. Как все просто в этом мире.

* * *

Nov. 10th, 2011 03:48 pm
hoddion: (Default)
Вкусно, с подвывами, лают собаки
Подрагивает в низком небе сокол, поживы не видно
Редкий снег летит параллельно земле
Проснулся от странных звуков, глянул с балкона: парень в черном пытается
сбить с голой яблони последние яблоки
он кидает в них пластиковую бутыль из-под пива
а она слишком легкая и постоянно происходит перелет
бросил ему огрызок оставшийся с ночи и вышел
hoddion: (Default)
Бежал мимо памятника на Октябрьской – Ленин и компания – и встретил человека в пальто и в
суфийной чалме с назатыльником из нежной газовой ткани. Вид у человека был мордовский. В руках он держал топорик дервиша в виде двух сваренных в виде буквы Т железных палок. При случае можно таким и отбиться. Раскланялись.

Возле св.Климента встретил нищего, молодого парня с огромными выпуклыми зубами, напоминавшими о мастодонтах. Коротко перекивнулись головами.

На Пятницкой прямо из-за машин на меня вынырнула дама с двумя совершенно белыми овчарками на поводках. Поздоровались, как в сказке, взглядами. У дамы и у собак они были ясные, светлые, на миг забыл про ноябрь.

В дверях одного дома столкнулся с поэтом, заросшим как дикобраз и в берете. У него был вид странствующего в Иерусалим. Улыбнулись друг другу. И разбежались.

Ужиная Дёблином, протянул ангелу через стол расписной черепок из Малой Азии.
hoddion: (Default)
Раньше дивился спелым барбарисам, росшим неподалеку. Выйдешь холодным и пасмурым днем в конце октября,
а они пылают напротив магазина, где торговали лампами и шампунями, одеялами и средством от комаров.Рядом
еще был экомагазинчик, где попадалось дешевое вино из Черногории. Барбарисовые заросли звали воспрянуть духом, уколоться, поесть кислых ягод, внутри которых таились косточки, похожие на зубы древнего грызуна.
А теперь выглянул - ни одного куста барбариса.Все засеяно газонной травкой. В пристройке - стоматология..
Из которой мне постоянно звонят, предлагая услуги. Видимо, пусто у них там.
"Посеешь травку - пожнешь зубы дракона". Затишье, то ли перед снегом, то ли перед бурей.
hoddion: (Default)
Ехал вниз по эскалатору на «Октябрьской-кольцевой» и смотрел прямо в глаза людей, поднимавшихся навстречу. Почти все почувствовали прямой взгляд. Почти все отвели глаза. Не отреагировали лишь двое: средневековая «лиса» в стильном красном пальто-плаще и шапочке в духе Брейгеля и девушка вида восточного с луноликим лицом, которая смотрела на себя в зеркальце и подтушевывала реснички. «Лиса» была погружена в созерцание. И глазки закрыла.

На «Новослободской» увидел на эскалаторе человека лет 45-ти, очень похожего на Ханса Янна.

А вот на обратном пути случилось чудо: ехали вниз две девушки из Средней Азии, одетые по-московски во все чорное, и у одной из них, видимо, сильно болел глаз. Она закрывала его темносиним клетчатым платком. Вот она, поймав мой взор на себе, не отвела свой единственный глаз.

То есть боль все решает?
hoddion: (Default)
Стрекот лесных дроздов рано утром
вместо солнца отблеск в окне напротив как сброшенный сон
крики из детского сада: "Выходим парами! Возьмите
друг друга за руки!"
лес пражелтый с коричной горечью словно алтайский мёд
доходяга-дождь древний его добытчик
hoddion: (Default)
Так, один случай из детства. Помню Черное море, горькое и соленое, в котором я научился плавать. Недалеко от кромки прибоя дети чуть постарше меня (мне было 5) построили песчаный город. Целый день старались и вышло превосходно, причем независимо от самих строителей. День был чудный, небо, песок и море сыграли с ними в Город из песка. И все были очень довольны. Вдруг (ох уж это вдруг!) какой-то пацан лет трех с зеленым катерком из под «Бадузана» в руках налетел на четвереньках на этот город и начал его крушить. Разъездил его за одну минуту. Некая бабка, то ли его, этого пацана, то ли просто из присутствующих, закричала: «Шо ж ты делаешь! Они весь день трудились, а ты их город разорил…» Так театрально у нее это вышло. Ну да, он напал на город, как дельфин, внезапно, но она ж была рядом и могла его поймать. Да и другим взрослым было на самом деле интересно, что будет. Никто и не остановил.
Пускай человек строит из песка. Хоть вдали, хоть вблизи от моря. Все равно рано или поздно его город разрушит этот мальчишка. Вопрос на засыпку: кто он такой? Как его звать? Я вот так и не решил, не знаю.
hoddion: (Default)
Да, еще с духоносного мая прошлого года я хожу на металлических, сложносоставных, они раскручиваются и позвякивают на ходу. Теперь я словно кузнец. Сегодня на углу Среднего Кисловского и Калашного услышал эхо от своих тростей и засмеялся: «Давно тут не было кузнецов!» Алёша Прокопьев читал свою «Метафизику одежды» и затем Транстрёмера. Великий Транс нагнал на народ что-то вроде гипноза. И все оживились, когда «по просьбам» Алёша взял да и зачёл раннего Георга Гейма с его мертвецами-слепыми-хромыми-огогого-огнём-ну-вот-и-Крест внесли-теперь уж всем конец! Я ушёл.
Давно не был на «Арбатской». В куполе ее красная, жгучая пентаграмма, да еще с шестернёй. В неизменной своей шапке с коптскими крестами двинулся я вниз, по лестнице амфитеатром, и дальше с перилами и без перил. За последние два месяца я излазил кольцо и три ветки метро и могу наконец выразиться. Да бытийствуют вечные киоски с надписями: «Изделия из драгоценных металлов выдаются строго под залог». Да здравствует здесь-переход на Проспекте Мира, где меня, идущего по стеночке и радующегося какому-то розовому авантюрину, вдавливают в себя, а я умудряюсь быть. И там-переход на Киевской (с голубой на кольцевую), где эскалатор несется, сход с него усыпан использованными билетами и смятыми банками из-под коктейлей. И о эти напоминающие Италию полы-колонны, за которые мне не уцепиться, и заросший до глаз молодой чечен, помогающий мне подняться на последнюю ступень. И дорожка от неведомого человека – унесшего кофе и расплескавшего его по всему пути, проследить до конца я не успел, видимо, он вынес свой горячий напиток бытия к вокзалу, а мне туда не след, не просвет. И, наконец, указатели: выход к площади Похищенной Европы и на Б.Дорогомиловскую, а у меня по белой стене скользит рука, вот уж точно придется лететь, и вдруг о чудо – в стене полукольцо, будто вбитое прошедшим здесь скалолазом, и я хватаюсь за него, и мчусь домой, на Октябрьскую. В метро мне теперь не уступают место, «там где Дао потеряно, все время твердят о законах и правилах», в метро это слышать уже просто не могу, да и не надо, научился стоять, и позвоночнику легче, и мыслей нет или они круты. А затем я подзаметил – just I say goodbye to my angel, тут же мне начинают уступать место и усаживать. Этой осенью – так.
hoddion: (Default)
В полдень над Ново-Девичьим полярное солнце,
Словно кварцевая лампа.
Вечнозеленый вяз светоносен сильнее.
Кругом средь надгробий раскопанные коммуникации –
Трубы наружу, а чудится, будто
Эксгумируют Тургеневых или Духовских.
Девчонки в кислотного цвета куртках
Втроем штурмуют с воплями «Эээээээй!»
Запертый собор. Тихо текут австрийцы,
Лепеча что-то на языке Тракля. И улыбаясь,
Посверкивают очками. Две итальянки
Вскрикнули и прошли мимо,
Формами своими затмевая скульптуры.
Солнечные часы наконец улыбнулись
И отразили теневое время. На дубовых листьях
Драгоценная роса от растаявшего снега.
Одинокий грач, как всегда, в полете.
Хочется вникнуть в это, и не слегка, а остаться здесь
На весь день. Но холод гонит меня дальше.
hoddion: (Default)
И раздался голос с той стороны Улая:
"Стой, смотри, что увидишь - не записывай в книгу,
запечатай в своих костях, запечатай в сердце, пусть бродит,
словно сок восхитительно кислый - в инжире из Симеиза.
Эта тонкая плоть, раскинутая в пространстве,
свысока смотрящая, нежная, уязвимая без предела,
гром она или нет - кто знает, начал и концов не сыщешь,
буквами неуловима, словами невыразима.

Нарисуй ее, если сможешь, поддонной тушью
по раскатывающейся, чуть шершавой бумаге -
пусть парит, обнаженная; изобрази ее там журавлями,
то взмывающими в безгрёзное небо,
то летящими, как лестница винтовая.
то с размаху падающими, легче молнии, в прибой океана,
чтобы клювом жарким пронзить наконец-то рыбу".
Так сказал он - а дождь полил всё сильнее.

14.10.11
hoddion: (Default)
Захожу сейчас домой в свой подъезд и вижу мотылька, запутавшегося ногами в паутине. Черная дверь и над нею лампа дневного света. Вот его, думаю, и притянуло, вот и освобожу. Высоковато. Снял его осторожно тростью. Он застыл на кончике. Затем своими
еще неостывшими от бега пальцами я умудрился даже снять с его ног паутину. Но не держать же мне его вечно на конце моего жезла.
Хотя миг был хороший. Почти иератический. Но мне ехать наверх, а ему куда? Посадил его на почтовый ящик. Он с него прыг - и прямо вниз, эдаким осенним Икаром на голый пол. А затем - уверенно полетел опять к черной желеной двери, где свет, уютные углы, полные паутины, где можно укрыться. Такая вот метафизика света и спасения.

Profile

hoddion: (Default)
hoddion

December 2016

S M T W T F S
    123
45678910
11121314151617
18 192021222324
25262728293031

Syndicate

RSS Atom

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 14th, 2025 01:04 am
Powered by Dreamwidth Studios