Большая земля...

«Чукотская девка Иттень», в крещенье Татьяна,

родом была «с вершины реки Куки», сиречь Коюк,

впадающей в Нортон Бэй; ее похитили еще десятилетней девчонкой

«зубатые чукчи», эскимосы с островов Берингова пролива.

Через два года ее продали на материк

одному оленному чукче, который дал за нее копье из железа

и два пыжика. Через год променял он ее в низовьях Анадыря

на медный котел; и досталась она казаку Шипунову.

Так вот, говорила Иттень,

что племя ее «никогда по-чукотски

лиц своих не шьет», а лицо у нее было «вышито»

уже в плену зубатыми чукчами. Азиатские эскимоски

тоже «шьют» себе лица, покрывая рисунками подбородок,

нос, щеки и тыльную часть ладоней; американские

татуируются слабо, разве что к югу от Юкона.

«В старину делали они «Тату» или изпещрение на подбородке,

на грудях, на спине и на прочих местах,

но таковое обыкновение ныне уже выводится из употребления», -

пишет в 1805 капитан Лисянский.

Железа и меди, по рассказам Иттени,

нет на Большой Земле, «крепостей никаковых

от неприятелей не имеют». Женщины заплетают власы

в две косы, а мужчины «волосы оставляют напереди

ровно с бровями, а назади с самого темя до затылка режут ножами».

«Еще же бабы и девки носят на лбу кружки белые, светлые,

а какие, серебреные ль или оловянные», она не знала.

Нарты они делают из китовьих ребер и щек.

Между Большой Землей и Чукоткой

есть пять островов, из которых на трех восточных

обитают «зубатые». «Четвертой, третьего больше,

в левую их сторону, такой же тальник мелкой есть,

и живут люди уже не Зубатые, и носят платье по тому же,

птичье и оленье и из китовых брюшин и весьма многолюден»…

 

 

Ориген. Толкование на Иоанна "О Слове" Б I.191-197

Царь и Христос

XXVIII. 191. (30) После этого нам сначала нужно исследовать термин "Христос" и, в то же время, обратить внимание на термин "царь", чтобы лучше ухватить, рассматривая их вместе, в чём заключается их различие. Согласно Псалму 44, возлюбивший правду и возненавидевший ложь более товарищей своих заслужил помазание самим этим поиском правды и ненавистью ко лжи: следовательно, он не получил вместе с бытием помазание, существование и происхождение которого нераздельно. Ведь помазание у тварей является знаком царства, а иногда священства. Но царственное достоинство Сына Божия произошло ли после падения или было  [Ему] врождено? 192. Как было бы возможно, чтобы Первородный всей твари не был Царём прежде всего, но стал бы им впоследствии, потому что возлюбил правду, тогда как Он и есть Правда? Но, может быть, мы не учитываем, что человек в Нём – это Христос, если рассматриваем Его в Его душе, которая, в силу Своей человеческой природы, чувствовала волнения и скорбь – и что Он Царь согласно  [Своей] божественной природе. 193. Я могу подтвердить это с помощью Псалма 71: "О Боже, дай царю суд Твой и правду Твою сыну царя, дабы судить народ Твой справедливо и бедных Твоих на праведном суде": ибо ясно, что этот псалом, приписываемый Соломону, возвещает Христа. 194. Интересно узнать, о каком царе пророк молится, чтобы Бог дал ему суд и о каком сыне царя и какого царя правда. 195. Я думаю, что "царём" называется превосходная природа первородного всей твари, ибо она получила суд по причине своей превосходящести, а "сыном царя" человек, которого она восприняла, сформировала и образовала согласно справедливости. 196. Я пришёл к допущению того, что дело обстоит  [именно] так, потому что обе  [природы] едины в едином Слове, и что в продолжении текста не говорится более о двух, но об одном. 197. Ибо Господь соделал "двух одним", может быть прежде соделав в Себе Самом начатки двух, ставшие одним. Но  [выражение] "два" относится также к людям, так как душа каждого едина с Духом Святым и каждый спасённый становится духовным.

PS Поздравляю venzenait cо святым Крещением, а komelsky c Днем Ангела!
 

Денбей

Атласов отобрал у айнов

странного пленника: «Подобием кабы гречанин:

сухощав, ус невелик, волосом черн».

А был то японец Денбей,

плывший в «Индею» на бусе из «Узакинского восударства».

У курильцев же «взял он Володимер

сребряную копейку, весом блиско золотника,

а полоненик называл ее индейскою копейкою».

Себя называл Денбей «индейцем»,

по названию столицы Опоньского царства, Эдо

иль «Ендо». Атаман отправил его чрез Якутск в Москву,

и осьмого генваря 1702 японец предстал в Преображенском перед Петром.

При крещенья Денбея нарекли Гавриилом,

дали ему «утешенье»: «Когда он подучит русских робят

японскому языку, его отпустят в Японскую землю».

Но и в 1710 Денбей-Гавриил напрасно бил челом императору

об отпуске его в свою землю…

Хотя он и говорил немного по-русски,

но в «скаске» его Япония слилася с Китаем

(на слух он перепутал слова «Китай» и «Акита»),

вот и вышло, что он бывал морским и сухим путем

«в китайских городех, которых по их японскому языку называют:

Акитай, Квота, Нощро, Тонга, Фиага…

А китайцов де у них с японцами считают за одних людей,

потому что у них идолопоклонение и язык и писмо и обычаи одни…

А про Господа Бога, создателя неба и земли,

он, Денбей, спрашиван: в Него они веруют ли и где ево исповедают?

и против того он сказал: Создатель-де неба и земли

живет год на земле, а год на небеси, только-де они его не знают,

а своих де богов называют они разными имяны:

Амидаками, Токи, Хачимам…

И креста Христова у них нет же,

и иных никаких вер они, японцы, не принимают

и быть иным верам не велят. А в Японской де земле владетель их или царь,

которому имя Кубо-Сама, да вподобие патриарха Дайро-Сама,

да меньше того Дайра властью Кинчю-Сама, живут во граде Миаке,

а иное царь их переезжая живет в городе Енде».

Так по-простому и вполне пророчественно Денбей

нарисовал разрешенье извечной русской сказки о Правде и Кривде,

А закончил он, как всегда, неожиданно: «А родится де у них золото,

серебро и делают камки и китайки, а жемчюгу и каменья дорогого

у них нет, потому что де у них жемчюгу и каменья никто не носит».

 

Алаид и Александр

Атласов видел вдали Алаид –

у курильцев, сиречь айнов,  жила легенда,

что сия вулканическая гора необычайной красоты

находилась во времена незапамятные

на юге Камчатки, посреди озера,

и своей высотою отнимала свет у других гор;

они на нее негодовали.

«…Алаид принуждена была от неспокойства удалиться, -

повествует Степан Крашенинников, -

и стать в уединении на море;

однако в память свою на озере пребывания

оставила она свое сердце,

которое по-курильски Учичи также и Нухгунк,

то есть пупковой, а по русски сердце камень называется…

Путь ее был тем местом,

где течет река Озерная,

которая учинилась при случае

оного путешествия: ибо как гора поднялась с места,

то вода из озера устремилась за нею,

и проложила себе к морю дорогу».

И в Япан-стране соответственно

есть такое же предание о священной горе Фуджи,

обитавшей некогда посредине озера Бива,

но затем ушедшей на восток, ближе к Великому Океану.

На языке айнов Фуджи ведь и означает «огонь»…

То же самое совершил император Александр Благословенный

в стране «Росы Западной Азии»,

скрывшись из Таганрога…

 

От Павла до Петра и далее до Александра...

А и не прошли нисколько
времена апостола Павла,
проповедовавшего перед консулом Фестом,
царем Агриппой и Береникой:
"Еще чуть-чуть, и ты меня сделаешь христианином", -
улыбаясь, отвечает Агриппа -
тогда и ныне, и даже еще хитрее:
"Раз, говоришь ты, всякая власть
и так непременно от Бога -
то зачем ей еще слушать
разных там "божиих человеков"?
Пусть они мечтают о небесном Царстве,
мы же, их молитвами,
обеспечим как небесное, так и земное".
Многие воздыхают о том,
что не было у русских императоров
достойного духовного руководствия -
так откуда же ему взятися,
если "анпираторы" сами
опирались только на силу
и на тайные знания "закатной премудрости"?
Так что, узрев настоящего "мужа духовна",
будь то Митрофаний Воронежский иль "светоносный" Фотий,
царям-государям вроде Петра Первого
оставалось только поубирать статуи
обнаженных богов и богинь,
или, как Александр Первый,
полностию раскаяться
и окончательно впасть
в каталептическую апокалиптику...

Боэций

Боэций в темнице с "Утешением философией"
Миниатюра 11 века
(Париж, Национальная библиотека)

Дождик, дождик, перестань...

Зная, что эгоистичного ребенка ничем не проймешь, ни вразумлениями, ни притчами, ни даже
прямым Явлением, Бог пошлёт ему необычайное приключение. Он покажет ему источник, из которого
ничего не вытекает, и дом, который никого не ждёт. Он покажет ему город, который приближается
к нам с каждым воскресением и удаляется от нас, лишь только наступит понедельник, а потом и
вовсе его ищи-свищи. Бог покажет, что в чаше давно иссякли и вода, и вино, и там теперь один
только поток, скачущий в жизнь вечную, но его не схватить губами. Он покажет ему, что волюшка
наша - ничто и потому она - всё, всё сотворённое притащит к несотворённому свету, чего бы ей это
ни стоило. А сопротивник наш, в просторечии именуемый "тангалашкой" или "вертлюгом", а в богословии
так прямо "падшим херувимом, созданным, чтобы осенять", и в ничтожестве своем пытается "осенить"
эгоистичного ребёнка, вывернуть наизнанку его благое иго, его ничто (ведь ребёнок нищ, и это не надо
доказывать). Любит, любит он с детьми порассуждать о добре и зле, о том, что ждать внезапной
любви - это гордость. И любит повзвешивать благодать и грех на своих алмазных весах, который
Милостивый у него не отнял, как и крыльев не вырвал, да только по собственной надменности
отломал у своих весов лукавый маленькое перышко-стрелку, которую еще древние египтяне,
чая воскресения мертвых и жизни будущаго века, назвали Маат, Истиной.
Бог покажет эгоистичному, чересчур праведному ребенку, что спасение наше совершается не между
страхом и надеждой, а между страхом и отчаянием, отчаянием и радостью, между радостью и смехом,
между камешком и небом. И не надо прокладывать никакие пути. Он сам есть Путь и всё тебе
покажет, не тверди только: "Здесь пусто, здесь ничего нет, ничего нет", показывая то в небо,
то в собственное сердечко. Да и пустота эта сухая будет полна плодов, не надо вызывать дождь,
он прольется сам, как будто сам собою. Бог не хочет, чтобы от потопа Его радости дорога превратилась в реку, и тебя унесло в океан, хотя святые молят Его порой и об этом.