Христос и фарисеи

 Современные фарисеи говорят Христу: "Ты не обличай, а только исцеляй. В таком виде Ты нам очень
даже нужен. Вот и в Коране говорится (говорят они, сами не веруя в Коран, но тоже признавая его
весьма полезным): "Ису родила Мариам... от дыхания архангела Гавриила". - И: "Дыхание Исы было
чудотворным и исцеляло больных... Он мог ходить по водам". О том, что ИСА даже по Корану будет
судить мир на Последнем Суде, фарисеи тактично умалчивают.

Дух и буквица

 "ЧТО ПЕРВОНАЧАЛЬНЕЙ - ДУХ ИЛИ БУКВА?"
Будут спорить вечно.
Я же воспеваю два лица в одном Существе: Христе-Логосе.
(Понабрался духу у Иоанна Лествичника!).

Дитя

Дитя не скажет: "У него поседели волосы на голове". Не скажет, потому что это и так
видно. Правда, дети сейчас с пяти-шести уже превращаются во взрослых. Так вот,
настоящее дитя заметит: "У него на голове поседели мысли".

Если увидишь ребенка, слишком долго ходящего по земле, возьми его за руку
и отведи ввысь - ему будет радостно, и тебе не без пользы.

А стащить ребенка за руку с лестницы, если он очертя голову побежал по ней
на небо - разве кто когда успевал? Разве что очень мудрые, которые устроили
так, что дети всегда были у них под полным контролем и сами открывали им
малейшие свои мысли. До поры до времени эта "откровенность" спасала.
А затем - сила ее иссякла. Не из-за непослушания детей, нет. Просто мудрые
почему-то вступили в странный разлад друг с другом. Крича при этом,
что Они - Единая, Неделимая и Апостольская. Слышите - "Они"! Что-то
случилось... Похоже, мудрецы потеряли Голову. Свои-то головы у них на
месте (сужу по обилию книг, проповедей, активных дел - и по скудности
утешения от них; похоже, мудрецы в глубине сердца и сами безутешны -
разве какой-нибудь духоносные старец пролетит как звезда и скроется
в недра Божии, явив наконец Свет, а не эффектную подсветку...) По-моему,
еще более объюродели те, кто глаголят, что несмотря на все расколы
(5 в. - 7 и 11 вв. - 17 в. - 20 в.) - всё всё равно цело и неделимо, где-то
там, в никому не доступной глубине (поговорим о недостижимом - 
вот уже и мудрость!), и "пора задышать обоими лёгкими" (а лёгких-то
выходит больше - четыре, пять, шесть, пятьдесят...). Но Христос, насколько
я понял, легким путей не обещал ни в начале, ни в конце. 

Те, кто ищут Тебя -
вероятно, надеются в б у д у щ е м
встретить Тебя?
Но Ты Сам есть начало,
средина, конец;
Ты - внутри,
а они (и увы мне - я) - жрём снаружи.
Они силятся растянуть Тебя вновь
на кресте Времени!
Чтобы воскресить - Тебя?!
Вокруг Тебя
хороводы водили, 
служили литургии -
с какими угодно символами: 
Огня, Света, Воды, Хлеба, Вина!
Распяв Тебя на кресте -
кружились в экстазе вокруг Тебя.
Не давая ни слова Тебе сказать.
"Ты у нас - Дитятко, Христе!
Божественный Младенец!
И мы Тебя видим в Чаше -
препоясанным крест-накрест
аленьким платочком!
Ты - Жрец и Жертва,
Старец-Младень,
Агнец и Пастырь!
А сказать Тебе хоть слово -
мы не дадим! Усни - в колыбельке!
И воскресни - тогда, когда м ы захотим!
Дай нам Духа Своего! Ангельских плясок!"

И вот тогда ты взревел: "Элои, Элои, ламма савахфани!"

И предал свой Дух - Отцу.

Coplas

 Sufre, si quieres gozar,
baja, si quieres subir,
pierde, si quieres ganar,
muere, si quieres vivir.

Страдай, если хочешь утех,
зайди, если хочешь взойти,
теряй, если хочешь прибыть,
умри, если хочешь жить.

НАЕДИНЕ С ЖИВЫМ ОГНЕМ

 Хорошо гореть при лампадке. Тишина. Огонь обнимает твои ноги, будто просит побыть
с ним еще, будто ты - воскрес; затем он выжигает сибирскую сказку твоего пола -
кедр горит, раскаляются бёдра; пламя ласкает живот и врывается в сердце.
И вот - закрутилось спиралью вокруг уст. И рушится лицо. И с затылка золотым
рогом прыгает свет.
Я пью живой огонь. Поднимаю чашку: "За жизнь Огня!"
А мир - пусть мир и дальше будет таким же бездумным, пустым и прекрасным.
Мир убил мою любовь. Поистине, что он еще для меня может сотворить? 
Убить себя? Мне такой жертвы не надо. Она ничего не исправит.
В детстве я отдал любимый самолет - морю, золотое кольцо - земле,
семя - огню, а любимую - Небу. Итак, я очистился. Я безмерно грешен
и чист. Наедине с живым огнем я пью до дна за здравие мира.

МОЛИТВЫ

 Молитвы - словно верблюдицы, идущие по самый живот в озерной воде.
Вода в озере - солона на вкус. Идут и не пьют.

Молитвы - будто в море играют дельфины. А к берегу подплыть боятся.
И боятся откликнуться на мой голос. Они весело переведываются
на своем языке - а звуки его за пределами звука.

Молитвы - будто блистающий лес. Что еще сказать? Горящая готика
Сибири.

Молитвы - словно внезапная чайка: из Ладожского неба - прямо тебе
в глаз мечет едкий помет.

Молитва колыбели. Колыбель думает, что раскачивается из стороны
в сторону, а на самом деле давно летит с горы, вертясь орешком.
Дитя - внутри - давно замолчало. Или его крик - чистое молчание?
А вращение колыбели - свет?!

Молитва нищего японца - егда уныет, шелестит: "Господи, помируй".

Молитва горы - когда внутри нее сидит отшельник в исихастском
борении. Весной гора расцветет - каждой ниточкой его разноцветного
рубища. А он - он знает, что все цвета едины.

Молитва Купины, купающейся в небе - да это ж блаженный Максим,
прощаясь сам с собой и напевая себе отходную, сжигает на Москве
свою каливу.

Иконы

 Иконы за стеклом. В них отражаются огоньки, наши лица и другие иконы.
Все по Дионисию Ареопагиту? Ан нет: Зазеркалье. И я любовался им.
А теперь не могу:
 
-------Не могу целовать иконы сквозь стекло.
         Согласились бы вы целовать любимого (любимую) только через
         стекло?!
         Стекло - символ смерти, живой символ, а не образ.
         Чистое, холодное, благоухающее (его хорошо протирают
          ароматным елеем после каждого целовка). Прозрачное.
          Бесстрастное. Да, на нем проступают иконы и тоже
          чудотворят. Так и по смерти святые творят чудеса,
          не связанные материалом и временем. Но я,
          я хочу приложиться к самой иконе "Призри на смирение".
          А не к стеклянной. Стеклянная - да светит издалека.

          Оклад, риза - это одежда Возлюбленной.
          Она срослась с телом. И прекрасно.
          Кто хочет - пусть созерцает фото о б н а ж е н н ых икон Богородицы.
И я люблю наготу - дух пусть брызнет без прикрас. Но ведь и "душа - одежда
тела". Риза, если она сделана талантливым мастером, почти что - душа иконы.
И цветы вокруг.
            Кажется, в Сирии, в Сиднайе, хранится образ, действительно (in actu)
написанный Ев.Лукой (хотя Еп.Кассиан Безобразов например сомневается
даже в том, владел ли Ап.Лука кистью - из него, мол, сделала иконописца
Византия, а его Евангелие - конечно, словесная икона...).  Так вот, с Сиднай-
ской Одигитрии снимают ризу раз в году - 31 щктября, в день памяти
Св.Ап.Луки. Кто действительно хочет увидеть - пусть придет и увидит.
По-моему, это прекрасно.

             И прекрасны Закарпатские иконы на стекле. Все в трещинках.
Их целовать - хочется. А витражи Европы - от них один только "улет".
И ничего более. Экстаз от созерцания - но затем соерзнешь на
землю и видишь, что это была "фантазИя". А не "феория" и не
настоящий "экстазис", когда весь покрываешься очами.

             "И на стекле иконы не писати, яко вещь прекратительна есть"
(Максим Грек), сиречь легко бьется. Но фреска, например, гибнет
еще быстрей от сырости. Икона на дереве - гибнет от огня (а пожары
на свете в Ср.Века были чаще, чем теперь). Люблю Максима Гречина,
но его мнения о воображении икон на стекле понять не могу. Все
же хороши иконки на стекле Закарпатские - все в трещинках, куда
там византийским и французским мозаичным иконам.

КОГДА ВДАЛИ Я ВИЖУ ПИР

Когда вдали я вижу пир - я прячу в небо Твой сапфир.
Когда издали его заслышу - свечу зажигаю, и чаша с вином моей вины передо мною на столе.
Там, где крест и чаша - смыкаются близь и даль. А Огонь поет: "Аминь".
Издали вижу пир. И - весел.
Платон с Сенекой сказали бы, что нет ничего печальней смотреть на пирующих,
а самому - не пировать. Для них далекое было дальним, а близкое - наиближайшим.
Время для них было не более чем склепом: "Подвижный образ Вечности",
передвижная клетка, вся из лучей. 
Я же радуюсь в неизреченном домике моем.
Вижу пир - и слышу его - и обоняю его сердцем. У сердца моего есть умный нос.
Дальних сперва я полюбил - а со временем они приблизились, вышли из своей дали,
стали друзьями любимыми. А ближние - так и остались стоять вблизи каким-то
нелепым и чудесным Стоунхенджем. Сквозь них просвечивают звезды,
солнце отмеряет свои стоянки, луна торопится к возрожденью, и камни их
кого-то исцеляют, растут и мыслят - а Любви в них нет как нет.

Когда вдали я вижу пир - сам причащаюсь и передаю по кругу.

Пир вдали - внезапно обретаю внутри себя; так же и Свет.