* * *

Пятое время года, шестое, седьмое…
их было четырнадцать – не осталось ни одного:
их будет столько, сколько мы любим, сколько приходится ждать.
Редко кто из гостей переступит через порог.

Осени его нетленным крестом,
обмахни своим пестрым подолом –
пусть Егорка-порог
глядит на всех приходящих снизу:
«ну-ка, что там внутри?»
А мы – из зимы
длимся в лето. И ни один из ангелов
не засматривается в чашу, не снимает о ней кино,
а пьёт до конца и навек,
чтоб прийти в себя от любви.

Четыре дня в ноябре

Заснуть в октябре невозможно – легче увидеть сон,
о том, как поезд въезжает в синие горы: «Кирие элейсон»,
и азиатский воздух из лона земли рождает хвоистый лес –
но это Москва, и здесь не дождаться таких чудес.

Шел ураган вдоль дома, сады, словно ножиком – вжик!
А что уцелело после погрома – то непременно допилит таджик.
И мне всё чаще видятся – не пустыня Фаран, не кипарис, не с колечком рука,
А город с озером-сердцем, где предсердие – храм, где аортой бежит река.

Проснись ! Иосиф прекрасный видит сны почище моих,
И Александр не напрасно носит броню и стих.
Я бы хотел пылать с тобой не на двух - на одном костре,
или прожить с тобой на прощанье четыре дня в ноябре.

4.10.12

Теплостанские сады

Дмитрию Веллеру

У меня под окном таджики пилят яблоню, полную плодов.
В августе шел ураган вдоль дома и развернул ее набок,
она была полна жизни, была и осталась - яблок на ней, как никогда.
В июле спилили липу, явор, крушину и сливу -
они были совершенно целы и никому не мешали.
В этом году я вижу, как за одно лето уничтожают
Теплостанские сады, оставшиеся от деревенских времен -
строители снесли избы, а сады оставили, встроив в них два
длинных дома.

Всё. Спилили. Сперва отрубили ей руки, а затем голову.
Умяли ветки в прицеп и увезли на тракторе.
Сперва таджики набежали вдесятером - на дармовщину нарвать себе яблок,
но они оказались красивыми - и с кисловатым вкусом.
Тогда - наплевали и бросили.
Вся земля сейчас под моим балконом -
в зеленой листве и бесчисленных яблоках, словно в глазах.
Тысячеглазая осень. И зрячая сердцевина пня - на прощанье
напоминает одноглазый колпак палача.
У меня нет слов. Сполна сегодня наслушался
фарсидского языка, созданного для песен и молитв.

4.10.12 Москва

Incipit Jona

Иона сидит под деревом и ждет конца Ниневвии
Смоковница стала тыквой, затем завяла под солнцем
оно прожигает ему воспаленные веки

И Голос милует город
и огорчает Иону -

жаль ему дерева жаль ему моря жаль Диогена
бродящего в винограднике среди пифосов, полных вина
в самый полдень теряющего фонарь
и Павла, теряющего фелонь, плывущего наугад

А Голос жалеет город
где много людей и скота

Иона не отличает где право где лево
он ждет свершенья воли Того, кто его послал
проповедовать непроходимому городу
Горадо лучше было бы одному воззвать из кита -

Объяли меня воды
до души моей

чем всем спастись всем
не зная даже зачем –
в пепле, в рёве младенцев, быков и ослов
лучше свяжите меня и снова бросьте в поющее море -

в начало Ионы…

5.10.12 Москва

Пятое октября

Антивандальный лифт. Ни надписей, ни лучей,
Ни мата, ни роз, ни рожиц – надраен пол до зела.
Синего цвета стены – пластиковый ручей,
Содранная реклама – и зеркала, зеркала.

С трудом пролезают коляски в узкие двери. Родясь,
Кнопочку не забудь нажать – чтобы пошел наверх
Пустой кабинет укусов – десятисекундная связь
Жгучей, желанней, глубже брильянтовых мирных утех –

Но пережиты войны, а здесь – тягучий надрыв
В полночь и в полдень стонущих канатов и проводов,
Люк наверху – всеконечно заперт, и взрыв
Не долетит по крыше - ни в грудь, ни поверх голов.

Пишет Марк (Глава 15)

Посмотреть на Яндекс.Фотках

Оригинал взят у n_ermak в Евангелие от Марка. Глава 15.

¹Проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм, и в три дня созидающий! ³⁰спаси Себя Самого и сойди со креста.

³¹Подобно и первосвященники с книжниками, насмехаясь, говорили друг другу: других спасал, а Себя не может спасти.

³²Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем. И распятые с Ним поносили Его.

³³В шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого.

³⁴В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои'! Элои'! ламма' савахфани'? - что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

³⁵Некоторые из стоявших тут, услышав, говорили: вот, Илию зовет.

³⁶А один побежал, наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придет ли Илия снять Его.

³⁷Иисус же, возгласив громко, испустил дух.

³⁸И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу.

³⁹Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, та'к возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий.

⁴⁰Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия, ⁴¹которые и тогда, как Он был в Галилее, следовали за Ним и служили Ему, и другие многие, вместе с Ним пришедшие в Иерусалим.

⁴²И как уже настал вечер,- потому что была пятница, то есть день перед субботою,- ⁴³пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова.

⁴⁴Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер?

⁴⁵И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу.

⁴⁶Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба.

⁴⁷Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали