Города из песка

Так, один случай из детства. Помню Черное море, горькое и соленое, в котором я научился плавать. Недалеко от кромки прибоя дети чуть постарше меня (мне было 5) построили песчаный город. Целый день старались и вышло превосходно, причем независимо от самих строителей. День был чудный, небо, песок и море сыграли с ними в Город из песка. И все были очень довольны. Вдруг (ох уж это вдруг!) какой-то пацан лет трех с зеленым катерком из под «Бадузана» в руках налетел на четвереньках на этот город и начал его крушить. Разъездил его за одну минуту. Некая бабка, то ли его, этого пацана, то ли просто из присутствующих, закричала: «Шо ж ты делаешь! Они весь день трудились, а ты их город разорил…» Так театрально у нее это вышло. Ну да, он напал на город, как дельфин, внезапно, но она ж была рядом и могла его поймать. Да и другим взрослым было на самом деле интересно, что будет. Никто и не остановил.
Пускай человек строит из песка. Хоть вдали, хоть вблизи от моря. Все равно рано или поздно его город разрушит этот мальчишка. Вопрос на засыпку: кто он такой? Как его звать? Я вот так и не решил, не знаю.

Осенний бестиарий-2. Охотник

Охотник из плена
идет - не горюет,
ведь мир постепенно

им будет добыт -
бесконечен и точен,
к часам приурочен,

поет его лук -
и застрелены огне=
мгновенно
жираф да гиена.

Вот дальше на север
идет, где пощады не просит
лучистая осень.

Навстречу - олень
с голубыми ногами,
а между рогами -

глазастый орех
как запел херувимом
тритысячекрылым -

и, будто на грех,
у охотника стрелы
намазаны дымом.

Олень говорит:
"Ты не бойся,
горами укройся!

Не выдумать порох
тому, кто колючие выси -
как ворох

нетающих снов -
до солнца добрасывал метко".
И хрустнула ветка,

охотник - орешнику вмыслил:

"Я буду потише.
Я буду отныне стоять
в неведомой нише.
Я буду отныне стрелять
в золотистые крыши".

Нам пишут из Парижа

ПИСЬМО LXXV. Узбек к Реди в Венецию

Должен тебе признаться, что я не замечал у христиан тех живых
религиозных убеждений, какие находишь у магометан. У христиан большое
расстояние от исповедования веры до подлинных верований, от этих последних -
до убежденности и от убежденности - до исполнения религиозных обрядов. У них
религия служит не столько предметом священного почитания, сколько предметом
споров, доступных всем и каждому: придворные, военные, даже женщины восстают
против духовенства и требуют от него, чтобы оно доказало им то, во что они
заранее решили не верить. Не то, чтобы разум привел их к этому и чтобы они
взяли на себя труд исследовать истинность или ложность отвергаемой ими
религии: это просто-напросто бунтовщики, которые почувствовали ярмо и решили
стряхнуть его с себя еще прежде, чем с ним познакомились. Поэтому они столь
же нетверды в своем неверии, как и в вере; они живут приливами и отливами,
беспрестанно увлекающими их от одного состояния к другому. Кто-то сказал мне
однажды: "Я верю в бессмертие души по полугодиям; мои убеждения зависят
исключительно от самочувствия: в зависимости от того, много ли во мне
жизненных соков, хорошо или плохо переваривает желудок, дышу ли я легким или
тяжелым воздухом, питаюсь ли удобоваримым или тяжелым мясом, я бываю
спинозистом, социнианином, католиком, безбожником или верующим. Когда у
моей постели сидит врач, духовник всегда найдет меня в наилучшем для него
душевном состоянии. Когда я здоров, то прекрасно сопротивляюсь гнету
религии, зато я позволяю ей утешать меня, как только захвораю. Если мне уже
больше не на что надеяться от другой стороны, является религия и завладевает
мною с помощью своих обещаний; я охотно им поддаюсь, чтобы умереть в стане
тех, кто сулит мне надежду".
Христианские государи уже давно освободили рабов в своих владениях,
потому что, говорят они, христианство считает всех людей равными. Правда,
этот благочестивый поступок был для монархов очень выгоден: благодаря ему
они подорвали могущество дворян, ибо освободили простой народ из-под их
власти. Вслед за тем они завоевали некоторые страны, где, по их расчету,
выгодно иметь рабов; они разрешили покупать и продавать людей, забыв о
предписаниях религии, которые их так растрогали. Что же мне сказать тебе?
То, что в одно время бывает правдой, в другое оказывается заблуждением.
Почему бы и нам не поступать, как христиане? Мы простачки, раз отказываемся
от поселений и легких завоеваний в прекрасных странах* только потому, что
там вода недостаточно чиста для омовений, предписанных святым Алкораном!
______________
* Магометане не задаются целью захватить Венецию потому, что они не
нашли бы там воды для омовений.

Благодарю всемогущего бога, который послал нам великого пророка своего,
Али, за то, что я исповедую религию, стоящую выше всех человеческих
интересов и чистую, как небо, с которого она снизошла.

Из Парижа, месяца Сафара 13-го дня, 1715 года.

(Монтескьё. Персидские письма)

* * *

жизнь моя - земли крушенье
страсти - неба обнаженье
не привычное к обновам
тело вечно будет новым