hoddion | Дерек Уолкотт

МОРЕ – НАША ИСТОРИЯ

Где ваши пророки, памятники и походы?
Где память народа?
Сэр, в этом сером склепе. В море.
Море – наша история.

В Начале хаос, волны кипели
тяжко, как масло;
потом, как проблеск в конце тоннеля,

фонарь на каравелле,
это уже из Бытия.
Потом переполненный трюм,
стоны, смрад, толчея:

Исход.
На коралловых рифах мозаика из костей,
По ней
проплывает благословенье акульей тени,

и это Ковчег Завета.
Море перебирает на дне
струны дневных лучей,

звучные арфы Вавилонского плена,
а наручники раковин на руках
утонувших женщин – запястья

слоновой кости,
и это Песнь Соломона;
океан все листает пустые страницы –

но где же История?
Потом с глазами тяжелыми, как якоря,
появлялись и пропадали в море

убийцы,
на вертелах запекали туши коровьи,
обгорелые ребра оставляли на взморье,

потом прилив поглотил Пор-Рояль,
это был наш Иона –
но где же ваш Ренессанс?

Сэр, взгляните на взмыленную межу
рифа, он там, под гладью водных пространств,
где проплыли военные корабли;

нацепите маску, я вас провожу.
Все так зыбко, подводно,
сквозь колоннады, мимо готических окон –

это все построил коралл,
а вот ониксоглазый окунь
моргает, в латах, словно лысый король;

а это пещеры,
взгляните – крестовые своды,
это наши соборы,

а когда собираются ураганы,
в пекле – наша Гоморра.
Ветряные мельницы превращают
кости в муку и пыль,

это плачет наш Иеремия –
это всего лишь Иеремия,
где же История?

Потом, как пена на дне иссякающей речки,
красный камыш деревень,
срастающихся в города,

на закате хором поет мошкара,
и над нею церковный шпиль
по Писанью пронзает ребра Христа,

это и есть наш Новый Завет.

Потом появляются белые сестры,
рукоплещут прогрессу моря,
и это Деколонизация –

эмансипация, о ажитация,
иссякшие вскоре,
как кружево моря на солнце,

но это была не История,
это слепая вера
и на каждой скале внезапно отдельная нация;

потом на собранье слетелись мухи,
потом председателем стал журавль,
о праве голоса забрехали собаки,

светлячки понесли свои светлые мысли,
как послы, замелькали летучие мыши,
богомолы построились, как полисмены в хаки,

и мохнатые гусеницы, как судьи,
поползли, изучая людские судьбы,
и тогда вдруг папоротник услыхал

и соленые озерца между скал
услыхали отчетливый звук, а не призвук
Истории –

Это и было начало.

(перевод Андрея Сергеева)