Mar. 4th, 2013
Я согрешил против неба
скрытного, седого неба, из которого сечёт по лицу грязно-серебряный снег,
и северо-западный ветер ничего не обещает, кроме смерти весны
и летнего воскресения -
на миг, ненадолго, пока
мы будем пировать с отцом;
а затем старший брат мой – он же Каин, металл и забота,
сила и страсть в его теле,
ему ненавистна
моя беспечность –
заколет вместо меня козленка,
выпьет вина из-под камня –
и станет осень.
Я согрешил против неба и пред тобою?
Да только можно ли согрешить
против этого мутного неба, мечущего то ледяную крупу,
то слякоть? Согрешил разве что – убежав
внутрь себя - там бесконечное море,
танцы, тимпаны и флейты,
корабли, уплывающие в Офир за золотом,
и не слышен звук судного рога?
Да, я это придумал – и блудницы
наяву оказались рожковыми деревами,
с которых кое-что упадает свиньям,
но не мне. И я захотел
снова под небо
отца, звёздное,
где твердь означает – «да».
3.3.13 Москва
скрытного, седого неба, из которого сечёт по лицу грязно-серебряный снег,
и северо-западный ветер ничего не обещает, кроме смерти весны
и летнего воскресения -
на миг, ненадолго, пока
мы будем пировать с отцом;
а затем старший брат мой – он же Каин, металл и забота,
сила и страсть в его теле,
ему ненавистна
моя беспечность –
заколет вместо меня козленка,
выпьет вина из-под камня –
и станет осень.
Я согрешил против неба и пред тобою?
Да только можно ли согрешить
против этого мутного неба, мечущего то ледяную крупу,
то слякоть? Согрешил разве что – убежав
внутрь себя - там бесконечное море,
танцы, тимпаны и флейты,
корабли, уплывающие в Офир за золотом,
и не слышен звук судного рога?
Да, я это придумал – и блудницы
наяву оказались рожковыми деревами,
с которых кое-что упадает свиньям,
но не мне. И я захотел
снова под небо
отца, звёздное,
где твердь означает – «да».
3.3.13 Москва