(no subject)

Царь-Живописец
изобразил cвой Лик
не жгучим золотом,
не краской и не тушью,
а просто
утонув на миг лицом
в суровом полотне иного мира.

Царь-Живописец
нарисовал тебя идущей
не в даль, а в пересвет -
и не изречь, а видеть
ты хотела.

Царь-Живописец
запечатлел нас обнажённых
и поместил в Эдем
на разных берегах реки -
быть может, чтобы я любил
и обнимал тебя бесстрастно.

22.12.04

(no subject)

"...Итак, Она пострадала и научилась. Приобрела и потому может дать.
Всё, что Она имеет - наше. Неистощимое богатство, живоносный источник,
жизнеподательная любовь, надгробное пение отчаянию. К Ней, Смиреннейшей,
не прибегают, а Она так дружелюбна. Её речь - великое молчание, выразительнейшее
молчание. Пустые консервные банки лишних слов всегда у дверей, ими полны
мусорные ямы. Пятое евангелие - Пресвятой Богородицы - состоит из белых
листов, оно написано ласкающим безмолвием, чернилами утешения.
Она - раскрытыя объятия, скромное присутствие, цвет шиповника,
кусочек ладана в кадильнице моей бабушки, луч солнца в темной комнате,
единственный женский лик в жилище аскета, служительница Афона,
госпожа Протата...

Богородица совсем не трудна для понимания, это не символ.
Она не старица и не отроковица. Знает, чего можно от нас ждать.
Умеет уходить в тень там, где не хотят Её призывать. Она не хочет
никого затруднять даже своей любовью. Тех, кто выбирает
безумие, она оставляет пожинать его плоды" (Моисей Агиорит,
"Афонское Повечерие").

(no subject)

"И внезапно отворяется как бы некое окошко в уме.
Приходит свет. Тогда имеешь некое иное ощущение,
тогда понимаешь эти слова очень хорошо. Но не через
их этимологию, а посредством умиления, сочувствования
и божественной теплоты. Тогда говоришь - что еще говорить,
только вновь и многократно повторяемое "Господи, помилуй".
Без скуки. Без утомления. В этом все сказано, другого
и большего уже не нужно.
    Иногда можно выразиться только поэтически.
Молитва - это поэзия. Все молитвы - это стихи.
Поэты понимают сердцем своих собратьев-людей
и утешают их, как и святые. Великое благословение
встретить какого-нибудь поэта или святого. Святые
не хотят оставлять после себя следов, памяти о себе.
Только люди оставляют отпечатки своей злобы.
Господи, помилуй их, они не знают, что теряют и что
творят.
   Мне грустно, когда я не могу помолиться. Но это тоже
молитва, как сказал мне один рассудительный старец.
Поэтому я радуюсь, когда меня с таким умоляющим
видом просят помолиться Господу. Верю, что за смирение
Господь скоро их помилует.
   "Я предпочитаю, - говорил другой старец, - молитву
пустым словам, показной вежливости и неискренним
любезностям". Большей любовью к человеку является
молитва, пусть даже люди этого не понимают. Это лучшая
проповедь и лучшее благодеяние для мира. Многие речи
не приносят успокоения, молитва за людей действует
сильнее. Любовь не поддается принуждению и всегда
есть жертва. Истинная любовь - это не приятная передышка,
но стояние, хождение на цыпочках по натянутому канату..."
"Прекрасна ночь. Время бежит. Не слышно ничего,
но Бог слышит все, я всегда могу говорить с Ним.
Он не требует назначения времени встречи,
определенных одеяний и особой подготовки.
Смиренному Он отвечает сразу же. На бесстрастного
Он щедро изливает Свою благодать. Кающемуся
дает умиление. Нераскаянного - и того Он ласкает
и защищает, пока тот не придет в себя. Тому же, кто
взошел на гору добродетели, Он позволяет говорить:
"Скоро услыши мя, Господи" (Моисей Агиорит. Афонское
Повечерие).