Исаакий-затворник Печерский +
Oct. 7th, 2008 02:18 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Исаакия мирское имя было Чернь. Родом из Торопца – был он
купцом известным, жена и дети были; ходил он в Новгород, в
Крым и Царьград.
Плыл он однажды в «греки» и внезапно исчез, не доплыв до
Витичева. Поглядел он на Киевские горы, виданные уже не раз.
И прямо с Подола, где торг и пристани, пошёл в пещерный монас-
тырь. И мало-помалу добрался до пещерки Антония. Старец был
сдержан и ласков.
- За Христом решил идти? Всё ли оставил? А тяготу крестную
понести сможешь?
Многие тогда стекались к старцу, вернувшемуся с Афона, рос
Подземный монастырь невдалеке от Берестова, где князь гнездился.
И немного было избранных. Видел Антоний зорко дух человека.
Но не строил из себя сурового да мудрого. Сказал просто:
- Дарить себя идешь Христу, Богу нашему? Дарить – дари,
А искус испытай. – И вдруг добавил: - Жечь – жги, а под водой
живи.
И там же, в пещерке над обрывом Днепра, блаженный Антоний
постриг его и нарек ему имя Исаакий.
- Помни одно: «Без любви ничтоже есмь…» Вот тебе благослове-
ние: первое от Бога, а второе от Пречистой Богородицы и от святой
Горы Афонской.
Обеты Исаакий принял крепкие. Укрылся в отдалённой пещере с
маленьким оконцем в двери. Внутри было лишь одно стульце
с подлокотниками, а по правую руку выщерблена была полочка
для свечи, книг и чашки с водой. Ещё испросил Исаакий содрать
шкуру с козла и напялил её сырую прямо на власяницу. Кровью
прикипела к нему шкура. Молился он по древнему правилу
Палестинских и Египетских отцов. Темнота его не смущала.
Ночью прочитывал он всю Псалтирь и девять песен, затем
Иисусовой молитвой питался, сколько Бог давал, и ненадолго
Погружался в сон; засветло-затемно вставал, пел первй Час,
Медленно читал одно зачало из Евангелия, и тогда сам старец
Антоний приносил ему просфору, иногда через день.
- Господи благослови, отче Исакие!..
И почти целый день напролёт – а времени под землёю нет! –
пел Исаакий, читал из Пророков и Посланий, молился. Полюбил
он тишину в затворе. К рукоделию почти не прикасался, так старец
разрешил. Дрёма Исаакия не одолевала, и часто шептал он радостный:
- Буди же мир в силе Твоей, Господи!..
Сверху, «на дворце», строился деревянный монастырь. Семь лет
на свет не вылезая, провёл Исаакий в «трезвом упоении».
Закратил он однажды свечу после пенья Псалтыри и Канона,
сердце успокоилось, и начал он было молитву Иисусову творить,
как вдруг сияние разлилось по всей келлии. Два светлых лица
вынырнули перед ним – ангелы разве? Распахнулась дверь.
Взяли его под руки и оторвали от земли.
- Чуешь, Исакие?.. Мы – посланцы небесные, а вон и сам
Христос стоит. Падши, поклонись ему.
Свет катился снаружи радужными волнами. Исаакий, не пере-
крестясь, шагнул на улку. И поклонился кому-то златоволосому,
нестерпимо ясному.
- Наш еси, Исакие! – заорали бесы! – Князю ж нашему поклон
сотворил, и действу нашему, и зрелищу нашему! Так-то оно лучше!
И повели его с торжеством обратно в пещеру.
А главный бес, нарицаемый слугами его «Христом», уселся на
Исаакиевом седалище. И вся келлия, и вся подземная улка наполни-
лись бесами.Исаакий ничего не соображал. Колыхался свет, и
мутило в горле. Монахи были слишком далеко: Исаакий нарочно
ведь забрался в самый дальний угол пещер.
- Ну, коли ты наш теперь, Исаакий, - произнёс верховный бес, -
давай же, спляши нам поскорей! А мы сыграем.
И стал Исаакий плясать. Музыка низверглась ему на плечи,
заставила вертеться кубарем, бесы дружно играли – бухали в
тарелки и бубны, на сопелках дух изводили, бряцали на струнах,
и князь бесовский посреди всех блистал и рвался, будто звезда.
От грохота и кликов у Исаакия внутри началась дрожь. Заизвивался
он ещё неистовей – и резко огрело его что-то по темени, и самые
чувства погасли. «Рухнула пещера, гора упала!» Исаакий, удивлён-
ный, растворился во тьме.
Содрали с него бесы козлиную шкуру и власяницу. И пролежал он
один, распростёрт, до самого полудня.
Старец Антоний, пришед как обычно после божественной литургии
с хлебом и свежей водой, позвал Исаакия. И, не услышав ответа, по-
думал, что умер Исаакий. Тогда послали за Феодосием. Он был
поставлен во иумена по совету старца. Лёгкий он был и решительный.
Раскопали келлию. Принесли огня. Долго всматривался Феодосий в лицо
Исаакия.
- Жив он! Еле дышит.
Отправились поведать Антонию.
А Феодосий молитву сотворил и велел вынести Исаакия на свет Божий.
Сказал, что случилась беда с Исаакием от бесовского наваждения; какого –
никто тогда не знал.
Был Исаакий оглушён от исступления и лежал беспамятно многие месяцы.
Поначалу старец Антоний сам за ним ухаживал. Но недолго это было. Всю
жизнь бегал старец от молвы и мятежа – а тут затянула его престольная
ссора между князьями Всеславом и Изяславом. И ушёл старец ночью в
Чернигов. Приютил его младший из сыновей Ярослава Мудрого, Святослав.
Ископал себе старец новую пещерку в Болдиных горах. И вокруг той
пещерки быстро возник новый монастырь. Видя смятение в Киеве,
Ещё раньше ушёл в Тмуторокань первый сподвижник Антония, Никон.
Блаженный Феодосий молил его не уходить – но Никон был непреклонен;
вернулся через много лет, и старец Антоний тоже возвратился. Многие
тогда скрылись из Киева – кто в Царьград, а кто на Афон. Остался один
Феодосий монастырь держать и обличать княжеские буйства. Изяслав
привёл в Киев поляков.
А тут ещё Исаакий. Уложил его Феодосий у себя в келлии. Своими
преподобными руками омывал. Даже терпеливцу Агапиту-целебнику
не под силу было ходить за Исаакием. Черви ели Исаакиевы бёдра.
Прел он заживо «от моченья своего и поливанья». Хуже бревна был,
сгнившего на дне реки. И не вкушал ничего два года… Взирали на него,
как на страшное диво, греки и иверы, украшавшие монастырь Печерский:
Он для них был то ли «очокочи», то ли идол бездвижный… Через два года
за молитвы Феодосия поднялся Исаакий, и братия сошлась на том, что
жалкое ему предстоит бытие. А Феодосий всё видел въяве, видел чудо
Божье, однако не настаивал – да и как объяснить людям, что поистине
чудом уцелел Исаакий, чудом вылежался, теперь чудом ходить учится,
точно дитя?
«Слишком борзо по лестнице взбежал, расшибся… Теперь с самого
аза начнёт», - улыбался Феодосий.
Впервые довелось игумену беречь первые шаги человеческие. Умень-
шился Исаакий от горя, укрепился, потяжелел. А еды он не хотел пони-
мать: за столом он сидел одиноко, хлеб отшвыривал, глядел бессмысленно.
И в храм Исаакия тащили волоком, а он отбивался. Феодосий запретил его
принуждать… С тех пор дали Исаакию полную волю. Через неделю, глядя
на братию за трапезой, понял он, что ртом и руками можно есть – и затребо-
вал хлебца. Тут же и работка ему нашлась – в поварне. Огня и топора
Исаакий не боялся, доверили ему дрова рубить и дослеживать котлы.
Свыкшись с кашеварным чадом, с пламенем и котлами неукипающими,
явился Исаакий в одночасье на литургии, облачённый в чёрную свиту,
босиком. Постигал ли он святость совершаемого в храме или нет, того
никто узнать не мог. (Продолжу далее...)