hoddion | Свт.Григорий Богослов +

Мы ловим грехи друг друга не для того, чтобы оплакивать их, но чтобы пересудить, не для того, чтобы уврачевать, но чтобы еще уязвить, и раны ближнего иметь оправданием собственных своих недостатков. У нас признаком добрых и злых — не жизнь, но дружба и несогласие с нами. Что ныне хвалим, то завтра охуждаем; что другие порицают, тому дивимся; охотно поблажаем во всем нечестие, — столько мы великодушны к пороку! Все стало, как в начале, когда еще не было ни мира, ни теперешнего благоустройства и благообразия, а напротив того, все вещи, будучи слиты в беспорядке, имели еще нужду в образующей деснице и силе. А если угодно другое сравнение, то, как во время ночной битвы, при тусклом свете луны, не различая в лице врагов и своих, или, как на морском сражении и во время бури, оглушаемые порывами ветров, кипением моря, напором волн, столкновением кораблей, ударами весел, криками начальников, стонами пораженных, в недоумении, не имея времени собраться с мужеством, мы (к довершению бедствия) нападаем друг на друга, и друг от друга гибнем. И не мирянин только поступает так, священник же иначе. Напротив того, мне кажется, что ныне явно исполняется изреченное древле в проклятии: якоже людие, тако и жрец (Ос. 4, 9). Не один простой народ таков, а сильные, как говорится, в народе и начальники — иные. Напротив того, они-то и ведут открытую войну со священниками, в предлог к убеждению обращая благочестие.

С кем бывает cиe потому, что он стоит за веру, за самые высокие и первые истины, того не порицаю, и если сказать правду, того хвалю и сорадуюсь с ним. Я желал бы и сам быть в числе подвизающихся и ненавидимых за истину, даже похвалюсь, что действительно принадлежу к сему числу. Ибо похвальная брань лучше мира, разлучающего с Богом. Посему и Дух вооружает кроткого воина (Иоил. 3, 11), как способного хорошо вести войну. Но ныне есть люди, которые с крайним невежеством и с наглостью сами стоят за малости и вовсе неполезные вещи и всякого, кого только могут, принимают в сообщники зла, а все cиe прикрывают верою, и cиe достоуважаемое имя безрассудно употребляют в своих состязаниях. От сего, как и естественно, мы ненавидимы язычниками, и (что всего несноснее) не можем даже сказать, что ненавидимы несправедливо. И из своих охуждают нас самые благонамеренные, ни мало же не удивительно, что охуждает народ, который редко одобряет что-либо и доброе. На хребтах наших делают грешники (Пс. 128, 6), и что умышляем друг против друга, то обращают против всех. Мы соделались новым позором, но не для Ангелов и человеков, как мужественнейший из подвижников Павел, ратоборствовавший против начал и властей, но почти для всех ведущих худую жизнь, и во всякое время, и на всяком месте, — на торжищах, на нетрезвых пиршествах, среди веселостей, среди сетований. Мы выведены даже и на зрелища народные (едва не со слезами говорю cиe), нас осмеивают наряду с самыми развратными людьми, и ничто так не усладительно для слуха и зрения, как христианин, поруганный на зрелище. До сего довели нас наши междоусобия, до сего довели нас те, которые чрез меру подвизаются за Благого и Кроткого, которые любят Бога больше, нежели сколько требуется. В борьбе, или в другом чем, не позволено состязаться неустановленным порядком, и тот подвергается осмеянию и бесчестию, даже лишается прав победы, кто борется не по правилам, или в другом чем состязается не в порядке, и отступает от положенных для сего уставов, хотя бы он быль самый мужественный и искусный. Ужели же подвизающийся за Христа не по Христе угодит тем Миру (Еф. 2, 14), ратоборствуя за Него недозволенным образом? И доныне еще трепещут демоны при имени Христовом, сила сего Имени не ослаблена и нашими пороками. А мы не стыдимся оскорблять и достопокланяемое имя Христово и самого Христа, не стыдимся слышать, как Он почти вслух и ежедневно вопиет: имя Мое хулится вас ради во языцех (Ис. 52, 5). Не боюсь я внешней брани и восстающего ныне на Церкви зверя — сей полноты лукавого, хотя бы грозил он огнем, мечом, зверями, стремнинами, пропастями, хотя бы превзошел бесчеловечием всех когда-либо неистовствовавших, изобрел мучительнейшие известных доселе казни. На все есть у меня одно врачевство, один путь к победе, и это — (похвалюсь во Христе!) смерть за Христа. Но что касается до предстоящей мне брани, не знаю, что мне делать, какой искать помощи, какого слова мудрости, какого дара благодати, в какое облечься всеоружие против козней лукавого. Кто победит сего врага? Моисей ли, распростирающий руки на горе, чтобы превозмог прообразуемый и прознаменуемый крест? Или после него Иисус, на брань ополчающийся с Архистратигом небесных воинств? Или Давид, то псалмопевствующий, то сражающийся пращами и от Бога препоясуемый силою на брань, или имеющий персты, Богом обученные на брань? Или Самуил, то приносящий свои молитвы и жертвы за народ, то помазующий на царство могущего побеждать? Кто оплачет cиe, как должно? Иеремия ли, написавший плачь об Израиле? Кто воззовет: пощади Господи люди Твоя, и не дождь достояния Твоего в укоризну, да не обладают ими языцы (Иоил. 2, 17)? Кто будет молиться о нас — Ной ли, Иов и Даниил, вместе молящиеся и вместе упоминаемые (Иез. 14, 14), да утишится у нас хотя несколько брань, да придем сами в себя, станем, наконец, узнавать друг друга, да не будем, вместо одного Израиля, и Иудою, и Израилем, Ровоамом, и Иеровоамом, Иерусалимом и Самарией, — сими городами, то предаваемыми за грехи, то оплакиваемыми?(Из Слова 3-го).