Heimarmene

[hoddion]

”Хеймарто” хоть и является греческим словом, которое еще у Гомера имеет за собой долгую историю, однако оно не имеет ничего общего со стоическим фатумом. По своему буквальному смыслу оно обозначает ту часть в мировом свершении, что приходится на долю отдельного человека; представление, таким образом, идет от отдельного человека . Он ощущает на фоне своей воли и своего собственного устремления действие некой силы, определяющей его судьбу извне. Основывается ли это вторжение на какой-либо более широкой причинной взаимосвязи, поначалу мало его интересует. Он воспринимает его как ограничение своей свободы, как гнет, и старые женщины, движимые состраданием к чужой боли или желая утешить, могут сказать: тэн хеймарменэн удан ейс екфюгой – никто не избежал судьбы (Plato, Gorg. 512E). Однако внутреннего человека это никак не касается. Тот же самый Этеокл, который у Эсхила определенно исповедует принцип: у гар ти маллон мэ фюгэс то моримон (что-то вроде: бегать от судьбы бесполезно и не к добру) (Sept. 281. 264) , как свободный человек и хозяин своего решения, добровольно уходит из жизни. Внутренняя жизнь никак не ограничевается посредством Heimarmene; скорее, то и другое представляют собой комплиментарные представления, которые лишь в своем взаимопроникновении делают жизнь понятнее. Этому убедительно учит трагедия. Конечно, Антигона следует своему Daimon’у; однако если бы Софокл не воспринял ее решение как совершенно свободный выбор между двумя возможностями, его драма никогда не возникла бы. Поэтому также и Moira для Эсхила столь эластична, что отвести ее действие в «Прометее» удается не только Зевсу. Также и Лаий не является жертвой слепого фатума: он следовал неосознанным устремлениям своего любимого Я, которые и соблазнили его презреть остережения Аполлона, и тем самым «он сам зачал свою судьбу, отцеубийцу Эдипа» .
Конечно, грек заведомо склонен к тому чтобы представлять себе мир как хорошо упорядоченное целое и его стремление к обобщению весьма рано расширило понятие Мойры. Например, у такого мыслителя как Гераклит Heimarmene может превратиться в имманентный закон всякого свершения . Демокрит развивает ее в закон природы. Однако для греков характерно то, что они не включают в сферу действия этого природного закона также и душевную жизнь человека. Платон использует имя Heimarmene для обозначения имманентной справедливости мирового хода (Leg. 904C). Однако когда человек в потустороннем избирает себе новую жизнь, именно он сам определяет свой жребий (Rep. 617). Аристотелю известны проблемы воспитания, наследственности, ответственности; однако также и он не помышляет о том чтобы сделать из причинности происходящего последние выводы для нашего волевого решения, и если Эпикур восстает против нового стоического понятия Heimarmene, отвергая его как абсурдное и несовместимое с личным сознанием свободы, то это всецело есть действие греческого восприятия (Ep. 3, 133).
Таким образом, когда Зенон распространяет строгое понятие природного закона на внутреннего человека, это представляется чем-то совершенно новым на греческой почве. Он был глубоко захвачен греческой мыслью о свободном человеке, который сам является кузнецом своей судьбы. Однако при этом он очевидно не смог избавиться от чего-то иного, что он носил в своем сердце, от чувства привязанности к высшей силе, которая не только внешним образом есть наша судьба, но также и определяет собой всю нашу внутреннюю жизнь.
И здесь мы, пожалуй, можем вспомнить о том, что не только в новые времена самое крайнее выражение фатализма принадлежит арабам-семитам, но также и в древности семитическая астрология образует отнюдь не случайный союз именно с учением Стои о Heimarmene. После Cicero De fato 15 (Stoic. fr. II 954) Хрисипп в своих исследованиях об хеймарменэ определенно ссылался на халдейскую астрологию и стремился дать ей логическое обоснование. Астрология была известна еще во время Евдоксия, и если он не желал верить гороскопу (Cic. Div. II 87), то Теофраст восхищался халдеями, которые наряду с прочим предсказывали жизнь и смерть отдельного человека, не ограничиваясь предметами общими . В какой мере халдеи обладали теоретической основой для своей астрологии, нам не известно. Во всяком случае, предпосылкой являлось то, что все события происходят сообразно с необходимостью, регулирующей также и будущее, и это мироощущение свойственно также и Зенону.

(Макс Поленц. Стоя и семитизм)

via santaburge