Для чаши полнится вино,
для света видится окно,
вот россыпь зёрен,
россказнь звёзд -
и ничего не хочется;

ты должен принимать дары -
и время длить до той поры,
пока оно не кончится.

На праздник - снег,
на праздник - прах
летает в тусклых именах,
и тает мир, как хартия,

и на коленях новый Ной
ползёт на купол ледяной,
а три царя - за ним стеной
отправятся в Гренландию.

8.1.14

Когда цари-маги пришли, Младенцу исполнился год.
Он знал всё, что есть от начала, Он ведал всё наперёд –
И ничего не знал, хотел оставить как есть
Дары, и весну в Иудее, и вдохновенье, и месть

Ирода за всё тайное, а за явное – трепет и страх.
Пусть падают идолы, пусть молоко Марии тает в Его устах,
смоковница в Матарее пусть дает Ему тень – и плоды как мёд.
Он в полночь пришел домой – и навсегда уйдет

В полдень.

7-8.1.13

Оригинал взят у hoddion в про подарки

Евгении Извариной

Первый Младенцу сон
В тесной земной плоти:
Мария колеблет трон,
Иосиф – снова в пути.

Высок золотистый глаз,
Творящий не для игры –
И узок в пещеру лаз:
Снаружи стоят дары.

Был и есть городок Вифлеем,
выстроенный во времена незапамятные,
крепкий, незнатный, весь сложенный будто один дом,
рассыпанный по горам,
но как-то уютно и густо;
и в нем была самая дальняя улочка,
а в ней хлебная лавка с яслями
для коней и мулов, пасущихся вольно
(в Палестине их отпускали хозяева
попастись на первой травке весенней,
бывающей в декабре после ранних дождей;
те самые пастухи,
первые услыхавшие Благовестие,
их оберегали, просто чтобы не разбрелись
слишком уж далеко, а волков там не было,
волки жили себе в Галааде).
И вот в этой лавочке,
где была государственная торговля
и знак висел Иродов,
в сокровенной комнатке,
родился Христос.
Потом всё посыпалось,
Иерусалим и Храм,
а Вифлеем устоял...
И только художники
всё дальше и дальше
эту сокровенную комнатку
отодвигали и выносили
всё дальше в пустыню,
в какие-то гроты, скалы,
полуразрушенные дворцы;
а звезда у всех, кроме Босха
и Андрея Рублёва,
стала игрушечной -
ждали звезды, а она
скрылась.

Мне видится иногда:
Рождественская звезда
сокрыла свет без следа -

слетелись радостные лики
и растерзали мир великий,

одни младенцы-пастухи
слагают песни - не стихи

о Богородице и Сыне,
о рае - о глазах Эриний,
о море - о Звезде-Полыни:
и вот - покрыты все грехи.

2001

UPD И, конечно, с днем рождения Татьяну Крещенскую!

Посвящается Д.А.

Ангел: Когда начнем?
Лес: Когда звезды посыплются на землю. И меня укроют.
Бурундук: А они уже посыпались?
Ангел: Еще не все – только треть…
Бык: Быть битве!
Колокол: Баммм!...
Бес: Я ухожу в лес.
Монах: Начнем, когда закончим, эх-ма…
Гора: Когда мышка прибежит, тогда и начнем.
Журавль: Вечно она опаздывает.
Бес: Боится опоздать – вот и опаздывает… к тебе в клюв!
Ангел: Тише, тише… Начнем, когда священник в церкви выпьет последнюю каплю.
И спрячет чашу.
Колокол: Или когда птица нечаянно заденет меня крылом…
Бык: Жди! Заденет, как же…
Лес: Или когда догорит костер на моей опушке.
Бурундук: Там кто-то привалился к костру: обниматься лезет. Спит. Не сгорит ли часом?
Бес: Сгорит, как миленький.
Гора: Я сошлю лавину. И погашу костер.
Река: Да, и человечка заодно! И лес. Но я проберусь сквозь твои завалы.
Ангел: Скоро все кончится. Будет весна.
Журавль: Вечная весна?
Бес: Да!
Журавль: Вроде бы и хорошо – но мне больше будет незачем лететь. И некуда.
Грустно.
Бык: Смотрите! Человек из-за костра вскочил!
Монах: Перекувырнулся! Бухнулся в реку!
Волк: А огонь уже лизал его сапоги.
Бурундук: Неужели сам проснулся? Неужели сам? Ведь он был мертвецки пьян.
Я видел, как он хлебал кружку за кружкой…
Гора: Теперь вот захлебнулся в реке.
Волк: Нет! Вылез.
Ангел: Что-то священник медлит…
Колокол: Оййй! В меня врезалась ночная птица…
Бык: Вот он идет! Вот он идет!
Журавль: Но смотрите – он не запирает храм… Он – с чашей в руке… идет.
Ангел: Уходит… Далеко-далеко. В чаше вино и хлеб.
Бурундук: А мы не можем начать?
Ангел: Нет.
Бес: Жаль. Скорей бы всё смешалось. А еще лучше небытие.
Гора: Небытие? Не хочу, не надо! (Шумя и гудя «гогогого», начинает сползать в море).
Море: Ахххх!...
Лес: Гора исчезла! Что – началось?!
Все (хором): Мышка бежит, мышка бежит!..
Мышка (в ужасе): Я не опоздала?
Ангел: Нет, в самый раз.
Бес: Да, опоздала!
Река: Это всё ты!
Мышка: Да, я! А я и не отнекиваюсь. Так торопилась…
Журавль: А ты не торопись: пространство всё равно уже загнулось, а время ещё есть…
Монах: Ой, мышка, никак золотое яичко разбила? Признавайсь!..
Мышка: Ну да, разбила, то есть нет, не разбила. Сперва бежала, огня испугалась,
кинулась в сторону, а там кто-то спит, руками машет во сне, словно кого-то ловит;
я к нему с перепугу за пазуху, он вскочил, меня долой, сам в реку. Утонул? Да? Утонул?
(плачет).
Все (вразнобой): Нет, не утонул!
Мышка: А, вот и слава Богу.
Волк: Очень любопытно! Дальше рассказывай.
Мышка: Я бегу, реву, птица ночная на меня спикировала; я в церковь – мырррр...
Проскользнула, а птица ночная в колокол: «Оййй!»
Ангел: А священник что?
Мышка: А ничего! Я, не соображая, сразу пулей в алтарь. Как будто тысяча крыс
за мной погнались. А священник вздохнул, накрыл чашу воздухом… и вышел.
Дальше я сквозь дырку в алтаре – шасть! И в горе оказалась. Вдруг в ней что-то
сдвинулось – и она поползла… И вот я здесь! Не опоздала? Нет?
(Общий смех, переходящий в хохот, даже Ангел воссмеялся)
Ангел: Конец мира на сегодня откладывается. Да и Рождество скоро.
Сказке – еще не конец.

Москва 4.12.09