![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Чудесная, печальная жизнь резчика камня из Кремоны
Оригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
alexander_pavl в Чудесная, печальная жизнь резчика камня из Кремоны
alexander_pavl в Чудесная, печальная жизнь резчика камня из КремоныСамые красивые чудеса случаются под Рождество. Случайности и неотвратимости сплетаются воедино, рождая Невероятное, но не будем забывать, что чудо, вызывая удивление и восторг, отнюдь не всегда приносит счастье. Напротив, меланхолическая грусть разочарования неотвратимо следует за чудесами, которые, как мы прекрасно знаем, случаются только раз.
Вот и в Риме 1919 года накануне Рождества всё совпало так изумительно, что просто не верится в правдоподобие – тем не менее, это было, произошло, случилось...
Альчео Доссена, простой парень из Кремоны, провоевавший всю Великую Войну в обслуживающем персонале некоего аэродрома на северной границе Италии, ещё не был демобилизирован и сидел на жалком солдатском пайке в гарнизоне под Римом, а каков был городок, у меня нет настроения припоминать, да и в монографию Арно лезть лениво, тем более, что к нашей истории относится только тот факт, что Доссена направился из гарнизона в увольнение, взяв подмышку завёрнутый в тряпку небольшой керамический рельеф с изображением Мадонны и Святого Младенца. Этот рельеф Доссена сам вылепил и обжёг в солдатской печке в свободное от службы время.
Доссена родился в 1876 году и вырос в семье потомственных скрипкоделов, ремесла, традиционного для Кремоны, прославленной именами Амати, Гварнери и Страдивари, но не закончил образования, перешёл на учёбу к каменотёсу и до призыва в армию зарабатывал на хлеб изготовлением надгробий.
Накануне Рождества Доссена решил немного заработать на религиозной теме – вдруг кому-то понадобится рождественский подарок? – и вышел в Рим со своей поделкой. В какой-то остерии он предложил рельеф хозяину. Трактирщик от покупки отказался, но позвал своего знакомого, золотых дел мастера Фазоле. Тот повертел в руках работу Доссены и поинтересовался, откуда у солдата этот рельеф? Доссена соврал, что рельеф принадлежит его приятелю, а тот нашёл его в разгромленной церкви. По представлению Доссены, освящённый пребыванием во храме рельеф стоит дороже заурядной поделки, хотя на многое не рассчитывал. К его удивлению, Фазоле, не говоря худого слова, выложил за рельеф с Мадонной сто лир и тут же убежал. А дело в том, что золотых дел мастер, в силу своей профессии имевший дело с ювелирными украшениями, моментально оценил высочайшее мастерство и решил, что держит в руках артефакт эпохи Ренессанса. Дома он рассмотрел рельеф внимательней и обнаружил, что работа всё-таки современная, хоть и виртуозная.
Прошло несколько дней – и ещё до Нового года Фазоле случайно столкнулся с Альчео Доссеной на улице. Он вцепился в солдата мертвой хваткой, затащил в близстоящий ресторан и за плотным ужином вытянул из Доссены всю правду. Догадываетесь, что было дальше? Вот именно. Фазоле понял, что наивный каменотёс, не сознающий меры своего таланта, для ловкого человека является настоящей золотой жилой. Он сказал, что купит у Доссены ещё несколько скульптур, но только их нужно состарить – и дал рецепт для состаривания мрамора и керамики. Ударили по рукам, работа закипела.
Для сбыта Фазоле вошёл в контакт с антикваром Палези, а Доссену в 1920-м году демобилизовали. Скульптор остался в Риме и поселился в бедном квартале через Тибр напротив от Замка Ангела.
Одним из важнейших элементов экспертизы произведений искусства является так называемый «провенанс», то есть задокументированная история данного объекта, главным образом, справки и информационные уточнения о местопребывании объекта с момента его возникновения до минуты проведения экспертизы. Временные лакуны сразу вызвают подозрения, потому что шедевр не может столетие напролёт пылиться в чулане: либо его ценят и тогда фиксируют его присутствие, заботливо снабжая ценником и выдержками из восторженных отзывов знатоков и ценителей, либо объект не ценят, тогда его сгрызают мыши, портят грязь и перепады температуры и влажности. Отслеживание провенанса – большое дело в истории искусства. Однако сразу после мировых войн поисходит сбой в налаженной системе. Многие респектабельные коллекционеры пытаются через подставных лиц сбыть часть коллекции, чтобы попросту не умереть с голода на куче шедевров, другая часть продавцов и посредников – мародёры и воры военного времени, захватившие то, что валялось после боёв у них под ногами, и мы ещё должны быть им благодарны за то, что они хотя бы по-бандитски захватили шедевры в своё владение, а не устроили весёлый костерок, чтобы поджарить яичницу.
Послевоенное время – время теневых гешефтов на рынке произведений искусства, так было после Второй Мировой, так было и после Первой Мировой, прозванной «Великой». После войны никого не удивляли предложения купить произведение искусства такого масштаба, для приобретения которого до войны потребовалось бы специальное разрешение правительства. Для жуликов типа Палези и Фазоле атмосфера была самой благоприятной.
О дальнейшем догадаться нетрудно. Альчео Доссена вкалывал с утра и до вечера, изготовляя скульптуры, рельефы, архитектурные детали, состаривал их в специальной лаборатории в сарае и передавал Фазоле (осторожный Палези впрямую с Доссеной не контактировал). Доссена работал в стиле ренессансных мастеров, но никогда ничего не копировал. Более того, он не прибегал к пастиччо, когда фальсификатор из деталей разных работ мастерит что-то «новое». Доссена в самом деле создавал новые работы известных мастеров, не копируя элементы, а воспроизводя сам стиль, сам дух художников Ренессанса.
Он работал в стиле Мино да Фьезоле, Росселино, Дезидерио да Сеттигнано, даже Донателло, даже Вероккио... В духе Мино да Фьезоле он создал скаркофаг Катерины Савелли, который тут же был продан в США за 100 000 долларов, но самому Доссене принёс лишь 25 000 лир, что при тогдашней инфляции было сущими пустяками. В конце концов, партнёры Доссены стали заказывать ему греческую скульптуру в архаическом духе – и одна из них, «Сидящая Персефона», до сих пор является украшением берлинского Пергамона, одного из самых главных музеев мира, в качестве аутентичной древгнегреческой пластики.
Те, кто продавал и перепродавал его работы, стали мультимиллионерами. Но сам Альчео Доссена оставался бедняком. Галеристы полагали, что голодный художник будет сильнее стараться. Он и старался. Когда же в 1927 году умерла его жена, у него не оказалось денег на погребение, и он отправился к Фазоле, просить задаток в счёт будущей работы.Фазоле обругал его и выгнал. В полном отчаянии Доссена обратился к адвокату, чтобы принудить своего кровопийцу хоть частично раскошелиться. Когда адвокат услышал историю Доссены, у него волосы встали дыбом – в отличие от наивного «каменотёса», он прекрасно понял, насколько отвратительно выглядит вся афера. Адвокат раздул скандал, но музеи, галереи, агенты, перепродававшие подделки Доссены, грудью встали на защиту своих капиталов и своей репутации (которая тоже была капиталом). На Доссену полились ушаты грязи, которые, впрочем, не причинили ему ни малейшего ущерба. Ибо у Доссены не было ничего. Его даже к суду привлечь было не за что (хоть многим хотелось), потому что он никого не обманывал, многократно пытаясь продать хоть какие-то свои работы под своим именем.
Под камерами недоверчивых возмущённых экспертов, кричавших о том, что человек двадцатого века не способен творить на уровне, который был доступен мастерам великих художественных эпох, Доссена невозмутимо создал свои последние шедевры – архаичную Афину и рельеф в духе раннего Ренессанса, после чего навсегда отложил инструменты.
На какое-то время Альчео Доссена стал звездой масс-медиа международного уровня, но заинтересованные лица постарались как можно скорее погасить скандал. Шум вокруг Доссены был невыгоден всем. Итальянский рынок искусства оказывался под подозрением, эксперты и антиквары, обслуживавшие крупнейшие музеи мира, выглядели то ли дилетантами то ли жуликами, кроме того, никому не хотелось вводить моду на квазиисторическое искусство, когда на рынке таким успехом пользовались модернизм и авангард (мода на тоталитарную неоклассику была впереди, Доссена пришёл слишком рано). Да, в Риме была устроена персональная выставка Доссены, куда собрали большинство подделок, о которых он сообщил. Отзывы искусствоведов были уничтожающими. «Теперь, писали они, когда все работы этого, с позволения сказать, художника собраны в одной зале, видны вся примитивность и вся банальная ничтожность исполнения, вся неспособность заурядного ремесленника хотя бы в минимальной степени приблизиться к бессмертным творениям великих мастеров». Доссена воспринял это совершенно спокойно и ушёл в личную жизнь, не проявляя никаких амбиций и оставшись довольным уж тем, что Фазоле и Палези сели в тюрьму за мошенничество.
Умер Доссена в 1936 или 1937 году. Фашистские деятели искусств муссолиниевской Италии не сделали ни малейшей попытки хоть как-то сохранить его наследие, и работы скульптора из Кремоны опять расползлись по частным коллекциям. Многие из них снова числятся аутентичными шедеврами Ренессанса и античности, примитивности и заурядности исполнения в них никто не замечает.
Вот и в Риме 1919 года накануне Рождества всё совпало так изумительно, что просто не верится в правдоподобие – тем не менее, это было, произошло, случилось...
Альчео Доссена, простой парень из Кремоны, провоевавший всю Великую Войну в обслуживающем персонале некоего аэродрома на северной границе Италии, ещё не был демобилизирован и сидел на жалком солдатском пайке в гарнизоне под Римом, а каков был городок, у меня нет настроения припоминать, да и в монографию Арно лезть лениво, тем более, что к нашей истории относится только тот факт, что Доссена направился из гарнизона в увольнение, взяв подмышку завёрнутый в тряпку небольшой керамический рельеф с изображением Мадонны и Святого Младенца. Этот рельеф Доссена сам вылепил и обжёг в солдатской печке в свободное от службы время.
Доссена родился в 1876 году и вырос в семье потомственных скрипкоделов, ремесла, традиционного для Кремоны, прославленной именами Амати, Гварнери и Страдивари, но не закончил образования, перешёл на учёбу к каменотёсу и до призыва в армию зарабатывал на хлеб изготовлением надгробий.
Накануне Рождества Доссена решил немного заработать на религиозной теме – вдруг кому-то понадобится рождественский подарок? – и вышел в Рим со своей поделкой. В какой-то остерии он предложил рельеф хозяину. Трактирщик от покупки отказался, но позвал своего знакомого, золотых дел мастера Фазоле. Тот повертел в руках работу Доссены и поинтересовался, откуда у солдата этот рельеф? Доссена соврал, что рельеф принадлежит его приятелю, а тот нашёл его в разгромленной церкви. По представлению Доссены, освящённый пребыванием во храме рельеф стоит дороже заурядной поделки, хотя на многое не рассчитывал. К его удивлению, Фазоле, не говоря худого слова, выложил за рельеф с Мадонной сто лир и тут же убежал. А дело в том, что золотых дел мастер, в силу своей профессии имевший дело с ювелирными украшениями, моментально оценил высочайшее мастерство и решил, что держит в руках артефакт эпохи Ренессанса. Дома он рассмотрел рельеф внимательней и обнаружил, что работа всё-таки современная, хоть и виртуозная.
Прошло несколько дней – и ещё до Нового года Фазоле случайно столкнулся с Альчео Доссеной на улице. Он вцепился в солдата мертвой хваткой, затащил в близстоящий ресторан и за плотным ужином вытянул из Доссены всю правду. Догадываетесь, что было дальше? Вот именно. Фазоле понял, что наивный каменотёс, не сознающий меры своего таланта, для ловкого человека является настоящей золотой жилой. Он сказал, что купит у Доссены ещё несколько скульптур, но только их нужно состарить – и дал рецепт для состаривания мрамора и керамики. Ударили по рукам, работа закипела.
Для сбыта Фазоле вошёл в контакт с антикваром Палези, а Доссену в 1920-м году демобилизовали. Скульптор остался в Риме и поселился в бедном квартале через Тибр напротив от Замка Ангела.
Одним из важнейших элементов экспертизы произведений искусства является так называемый «провенанс», то есть задокументированная история данного объекта, главным образом, справки и информационные уточнения о местопребывании объекта с момента его возникновения до минуты проведения экспертизы. Временные лакуны сразу вызвают подозрения, потому что шедевр не может столетие напролёт пылиться в чулане: либо его ценят и тогда фиксируют его присутствие, заботливо снабжая ценником и выдержками из восторженных отзывов знатоков и ценителей, либо объект не ценят, тогда его сгрызают мыши, портят грязь и перепады температуры и влажности. Отслеживание провенанса – большое дело в истории искусства. Однако сразу после мировых войн поисходит сбой в налаженной системе. Многие респектабельные коллекционеры пытаются через подставных лиц сбыть часть коллекции, чтобы попросту не умереть с голода на куче шедевров, другая часть продавцов и посредников – мародёры и воры военного времени, захватившие то, что валялось после боёв у них под ногами, и мы ещё должны быть им благодарны за то, что они хотя бы по-бандитски захватили шедевры в своё владение, а не устроили весёлый костерок, чтобы поджарить яичницу.
Послевоенное время – время теневых гешефтов на рынке произведений искусства, так было после Второй Мировой, так было и после Первой Мировой, прозванной «Великой». После войны никого не удивляли предложения купить произведение искусства такого масштаба, для приобретения которого до войны потребовалось бы специальное разрешение правительства. Для жуликов типа Палези и Фазоле атмосфера была самой благоприятной.
О дальнейшем догадаться нетрудно. Альчео Доссена вкалывал с утра и до вечера, изготовляя скульптуры, рельефы, архитектурные детали, состаривал их в специальной лаборатории в сарае и передавал Фазоле (осторожный Палези впрямую с Доссеной не контактировал). Доссена работал в стиле ренессансных мастеров, но никогда ничего не копировал. Более того, он не прибегал к пастиччо, когда фальсификатор из деталей разных работ мастерит что-то «новое». Доссена в самом деле создавал новые работы известных мастеров, не копируя элементы, а воспроизводя сам стиль, сам дух художников Ренессанса.
Он работал в стиле Мино да Фьезоле, Росселино, Дезидерио да Сеттигнано, даже Донателло, даже Вероккио... В духе Мино да Фьезоле он создал скаркофаг Катерины Савелли, который тут же был продан в США за 100 000 долларов, но самому Доссене принёс лишь 25 000 лир, что при тогдашней инфляции было сущими пустяками. В конце концов, партнёры Доссены стали заказывать ему греческую скульптуру в архаическом духе – и одна из них, «Сидящая Персефона», до сих пор является украшением берлинского Пергамона, одного из самых главных музеев мира, в качестве аутентичной древгнегреческой пластики.
Те, кто продавал и перепродавал его работы, стали мультимиллионерами. Но сам Альчео Доссена оставался бедняком. Галеристы полагали, что голодный художник будет сильнее стараться. Он и старался. Когда же в 1927 году умерла его жена, у него не оказалось денег на погребение, и он отправился к Фазоле, просить задаток в счёт будущей работы.Фазоле обругал его и выгнал. В полном отчаянии Доссена обратился к адвокату, чтобы принудить своего кровопийцу хоть частично раскошелиться. Когда адвокат услышал историю Доссены, у него волосы встали дыбом – в отличие от наивного «каменотёса», он прекрасно понял, насколько отвратительно выглядит вся афера. Адвокат раздул скандал, но музеи, галереи, агенты, перепродававшие подделки Доссены, грудью встали на защиту своих капиталов и своей репутации (которая тоже была капиталом). На Доссену полились ушаты грязи, которые, впрочем, не причинили ему ни малейшего ущерба. Ибо у Доссены не было ничего. Его даже к суду привлечь было не за что (хоть многим хотелось), потому что он никого не обманывал, многократно пытаясь продать хоть какие-то свои работы под своим именем.
Под камерами недоверчивых возмущённых экспертов, кричавших о том, что человек двадцатого века не способен творить на уровне, который был доступен мастерам великих художественных эпох, Доссена невозмутимо создал свои последние шедевры – архаичную Афину и рельеф в духе раннего Ренессанса, после чего навсегда отложил инструменты.
На какое-то время Альчео Доссена стал звездой масс-медиа международного уровня, но заинтересованные лица постарались как можно скорее погасить скандал. Шум вокруг Доссены был невыгоден всем. Итальянский рынок искусства оказывался под подозрением, эксперты и антиквары, обслуживавшие крупнейшие музеи мира, выглядели то ли дилетантами то ли жуликами, кроме того, никому не хотелось вводить моду на квазиисторическое искусство, когда на рынке таким успехом пользовались модернизм и авангард (мода на тоталитарную неоклассику была впереди, Доссена пришёл слишком рано). Да, в Риме была устроена персональная выставка Доссены, куда собрали большинство подделок, о которых он сообщил. Отзывы искусствоведов были уничтожающими. «Теперь, писали они, когда все работы этого, с позволения сказать, художника собраны в одной зале, видны вся примитивность и вся банальная ничтожность исполнения, вся неспособность заурядного ремесленника хотя бы в минимальной степени приблизиться к бессмертным творениям великих мастеров». Доссена воспринял это совершенно спокойно и ушёл в личную жизнь, не проявляя никаких амбиций и оставшись довольным уж тем, что Фазоле и Палези сели в тюрьму за мошенничество.
Умер Доссена в 1936 или 1937 году. Фашистские деятели искусств муссолиниевской Италии не сделали ни малейшей попытки хоть как-то сохранить его наследие, и работы скульптора из Кремоны опять расползлись по частным коллекциям. Многие из них снова числятся аутентичными шедеврами Ренессанса и античности, примитивности и заурядности исполнения в них никто не замечает.