Паки Карсавин

[hoddion]

Видимая Церковь - только частичное обнаружение в эмпирии истинной Церкви, изменчивое и точно
не определимое. И в этом сила идеи Церкви: в видимом лике ее прозревается лик незримый,
от видимого и внешнего восходит верующий к внутреннему и незримому, к истинному всеединству,
где обретает себя в реальном общении со всеми усопшими и еще нерожденными, со всем космосом,
еще не опознавшим себя Церковью и не ставшим ею. При развиваемом нами понимании Церкви
нет опасности, что она принципиально будет противопоставлена "миру" как чему-то иному, "злу",
и, в частности, государству, как созданию дьявола. Благодаря ему ясна вся условность, "историчность"
проблемы отношения между Церковью и государством, практически неизбежной, но и не разрешимой.
В католичестве, с его склонностью к четким, рационалистически-безупречным и негибким формулам,
мы встречаемся с ограничительным определением и пониманием Церкви. Для католика Церковь
становится оторванной частью мира, в которую можно перейти путем резкого и формального акта,
но у которой нет органической связи, интимной и таинственной со всем видимо не церковным.
Католичеству внутренне непонятен образ Церкви, как закваски, оквашивающей весь мир, непонятна
связь прорастающего зерна с питающей его землей. В протестантстве, наоборот, мы наблюдаем
уклон к небрежению видимостью Церкви, к умалению ее формальной деятельности и теургического
смысла. Истинное понимание Церкви хранимо православием, но православие хранит его, не раскрывая, преувеличивая боязнь чётких определений.

Видимая Церковь со времени Христа проходит через историю человечества, то расширяясь,
то суживаясь в своём объёме, выдвигая то те, то другие стороны своего существа. Но мы лишь
тогда приблизимся к пониманию природы её, когда поймём, что всякий момент её развития
обладает непреходящим, абсолютным значением и смыслом, раскрывает нечто ему лишь
свойственное и лишь в нём могущее выразиться. Нет более ложного понимания идеи Церкви,
как то, которое лежит в основе попыток вернуть религию к её первоначальной "чистоте",
"реформировать" её и т.п. В таких случаях абсолютное значение признаётся лишь за одним
из периодов церковного развития, и абсолютное наивно замыкается в ограниченности данного
пространства и данного времени. Та же самая ошибка обосновывает хилиастические надежды
на "полноту" или "исполнение" Церкви на земле. Это невозможно уже потому, что эмпирически
прошлое не восстановимо и не усовершаемо. Полнота Церкви дана только в инобытии,
"исполнение" её есть подъятие всякого момента и всех моментов ее эмпирической жизни
и её всеединство. И само эмпирическое развитие ее должно пониматься с этой точки
зрения - как неполное, становящееся всеединство.